По случаю каждого представления Астра собирал целое досье с выдержками из прессы, куда прикладывал программку — щедро подписанную дирижером и исполнителями — и, в зависимости от самого события, различные детали костюмов и декораций: фиолетовые подтяжки Марио дель Монако в роли Родольфо («Богема», Ковент-Гарден, Неаполитанская Опера, 1946 г.), дирижерская палочка Виктора де Сабата, партитура «Лоэнгрина» с ремарками Хайнца Титьена для исторической мизансцены, которую тот осуществил в Берлине в 1929 году, макеты Эмиля Преториуса для декораций того же самого спектакля, форма для отливки бутафорского мрамора, в который Карл Бём облек Хейга Вилхарда, игравшего Командора в «Don Giovanni» на майском фестивале в Урбино, и т. п.

С передачей коллекции Анри Астра поступили и соответствующие средства, позволявшие финансировать развитие этого специализированного справочника, не имевшего себе равных во всем мире. Благодаря этому Оперная Библиотека сумела основать Фонд Астра и получить три выставочно-читальных зала с двумя смотрителями, а также два кабинета: один — для хранителя, другой — для младшего библиотекаря и помощника младшего библиотекаря на пол ставки. Хранитель — профессор истории искусств, специализирующийся на Праздниках эпохи Возрождения — принимал лиц, допущенных к фондам, — исследователей, театральных критиков, историков, музыковедов, режиссеров, декораторов, музыкантов, костюмеров, актеров и т. д., — и готовил выставки (Посвящение МЕТ, Столетие «Травиаты» и т. п.); младший библиотекарь вычитывал почти все ежедневные парижские газеты, довольно большое количество еженедельных изданий, альманахов, журналов и прочих публикаций, и обводил красным карандашом все статьи об опере вообще («Закроют ли Оперу?», «Оперные проекты», «Что с Оперой?», «Призрак в Опере», «Легенда и действительность» и т. д.) и об определенной опере в частности; помощник младшего библиотекаря на полставки вырезал обведенные красной чертой статьи и помещал их, не наклеивая, во «временные папки» (ВП) на резинках; по истечении нефиксированного, но обычно не превышавшего шесть недель срока, вырезки из прессы (также имевшие аббревиатуру ВП) вынимали, наклеивали на листы белой бумаги размером 21x27 см и в левом верхнем углу красными чернилами писали название произведения — заглавными буквами и подчеркивая двумя чертами, — жанр (опера, комическая опера, опера-буфф, драматическая оратория, водевиль, оперетта и т. д.), фамилию композитора, фамилию дирижера, фамилию режиссера-постановщика, название зала — строчными буквами и подчеркивая одной чертой, — и дату первого публичного исполнения; затем приклеенные вырезки вновь складывали в папки, которые уже стягивались не резинками, а завязывались льняными тесемками, что переводило их в разряд «предварительные подборки» (ПП), и убирали в застекленный шкаф в кабинете младшего библиотекаря и помощника младшего библиотекаря на пол ставки (ПМБНПС); через две-три недели, когда уже становилось окончательно понятно, что публикаций о данной постановке больше не будет, ПП переносили в высокие обрешеченные шкафы, находящиеся в выставочно-читальных залах, где они наконец превращались в «завершенные подборки» (ЗП) и попадали под действие того же регламента, что и остальные единицы хранения Фонда Астра, то есть предоставлялись «для работы в читальном зале по предъявлении постоянного пропуска или специального разрешения, выданного Хранителем, заведующим Фондом» (выдержка из Правил, статья XVIII, § 3, пункт в).

К несчастью, должность на полставки была упразднена. Финансовый инспектор, который выявлял причины необъяснимого бюджетного дефицита, отмечаемого из года в год в библиотеках вообще и Оперной Библиотеке в частности, указал в своем отчете, что держать для трех залов двух смотрителей — расточительно, а сто семьдесят пять франков и восемнадцать сантимов, потраченных каждый месяц на вырезание газетных статей, это сто семьдесят пять франков и восемнадцать сантимов, потраченных бессмысленно, так как, если сократить одного смотрителя, второй, — у которого, кроме присмотра, других дел все равно не появится, — сможет прекрасно присматривать и вырезать статьи одновременно. Младший библиотекарь, робкая женщина пятидесяти лет с большими грустными глазами и слуховым аппаратом, попыталась объяснить, что в результате перемещений ВП и ПП между ее кабинетом и выставочно-читальными залами будут постоянно возникать проблемы, которые могут негативно сказаться на подготовке ЗП, — она, кстати, оказалась права, — но хранитель, слишком довольный уже тем, что сохранил свою собственную должность, поддержал мнение инспектора и, желая «решительно воспрепятствовать хронической финансовой геморрагии» своего отдела, постановил: 1) что останется лишь один смотритель; 2) что больше не будет помощника младшего библиотекаря на полставки (ПМБНПС); 3) что выставочно-читальные залы будут открыты лишь три неполных дня в неделю; 4) что младший библиотекарь будет сама вырезать статьи, которые посчитает «наиважнейшими», а остальные отдаст вырезать смотрителю; и, наконец, 5) что впредь в целях экономии вырезки будут наклеиваться на обе стороны листа.

Грегуар Симпсон закончил учебный год, перебиваясь временными заработками: он показывал продающиеся квартиры, советуя потенциальным покупателям вставать на высокие табуреты, дабы они сами могли убедиться, что если наклонить голову, то из окна будет видна церковь Сакре-Кёр; он пробовал работать торговым агентом, звоня в двери и предлагая «книги по искусству», уродливые энциклопедии с предисловиями маразматических знаменитостей, фирменные дамские сумочки «без фирменной этикетки», но со скидкой, которые являлись скверной имитацией посредственных марок, «молодежные» газеты типа «А вы любите студентов?», салфеточки, вышитые сиротами, коврики, сплетенные слепыми. А также, по поручению жившего рядом Морелле, — тот еще не успел оправиться после несчастного случая, в результате которого потерял три пальца, — он распространял в округе его мыло, его конусообразные трубочки, удаляющие неприятный запах, его таблетки, убивающие мух, его шампуни для мытья головы и его средства для чистки ковров.

На следующий год Грегуар Симпсон получил стипендию, которая была невелика, но все же позволяла ему, по крайней мере, выживать, избавляя от необходимости искать и находить какую-нибудь работу. Но вместо того, чтобы заняться учебой и защитить диплом лиценциата, он заболел неврастенией, погрузился в странную прострацию, из которой, казалось, ничто не могло его вывести. У тех, кому довелось с ним встречаться в то время, складывалось впечатление, что он жил словно в состоянии невесомости, пребывая в бесчувственности и безразличии ко всему происходящему: к погоде, времени, информации, которая продолжала поступать к нему из внешнего мира, но которую он был все менее расположен воспринимать; его жизнь становилась все более однообразной, он одевался всегда одинаково, питался каждый день в одной и той же забегаловке, где, не присаживаясь, прямо у стойки поглощал одну и ту же еду — «комплексный обед», то есть стейк с жареной картошкой, большой бокал красного вина, чашку кофе, — а каждый вечер в глубине кафе строчку за строчкой читал «Монд», хотя иногда сидел дома целый день, который уходил на раскладывание пасьянса и стирку в розовом пластмассовом тазу одной из четырех имевшихся у него пар носков и одной из трех имевшихся у него рубашек.

Затем наступил период долгих прогулок по Парижу. Он болтался бесцельно, брел наугад, смешивался с толпами служащих по окончании рабочего дня. Он шел вдоль витрин, заходил в каждую галерею, медленно проходил через крытые пассажи девятого округа, останавливался перед каждым магазином. С одинаковым вниманием он рассматривал деревенские комоды, ножки кроватей и пружины матрацев у мебельщиков, искусственные венки в похоронных бюро, карнизы для занавесок у галантерейщиков, «эротические» игральные карты с супергрудастыми красотками у торговцев парижскими сувенирами («Mann sprich deutsch», «English spoken»), пожелтевшие фотографии в художественных студиях: карапуз с круглым, как полная луна, лицом в сшитом на заказ костюмчике моряка, некрасивый мальчик в фуражке для игры в крикет, подросток с приплюснутым носом, мужчина бульдожьей внешности перед совершенно новой машиной; шартрский собор из свиного сала у колбасника, юмористические визитные карточки в лавке «Сюрпризы и Розыгрыши»: