— Ладно, проехали. Ты на Лешку виды имеешь?

— Я?!

— А что тут такого?

— Он же лет на пять моложе меня!

— Ну и что? Подумаешь!

— И потом: я мужа люблю.

— Скажите пожалуйста! Тогда я его забираю.

— Кого?

— Лешку.

— Ты еще не поняла, что он тебя терпеть не может? Не надоело?

— Он просто стесняется. Слушай, одолжи свои туфельки! На вечерок, а? Они к моему синему платью классно подходят.

— У тебя же тряпок целый чемодан!

— Всегда хочется чего-нибудь новенького. Я же женщина. Жен-щи-на. И потом: ты мне их обещала.

— Да забирай.

— Спасибочки. Выпьешь со мной? Мировую?

— Ты бы это бросила. Пить.

— Не хочу. Тоска, — очень выразительно говорит Виолетта. — Скука. Вот сейчас выпью еще немного и пойду готовить ужин. Кажется, сегодня моя очередь.

— Думаешь, мы сможем это съесть? Ты же сейчас напьешься в стельку! Хоть бы о рейтинге подумала! Тебя же выкинут отсюда!

— Пусть. Мне уже все равно. Я свое получу. Пятьсот тысяч. Хватит.

— На что?

— Уеду. В круиз. По… как там его? Которое везде течет?

— А потом? Деньги быстро кончатся, если красиво жить и не работать.

— Еще будут, — уверенно говорит Виолетта. — Теперь будут. Я теперь умная. Все думают, что я дурочка, а я умница. Я еще здесь. Хотя и газом меня пытались отравить. Может, ты пыталась?

— Хватит. — Люська отбирает у блондинки стакан.

Та глупо улыбается, потом хихикает:

— Что ж: пойду на кухню. О! Вот он идет, наш ненаглядный!

Градов спускается сверху, удивленно смотрит вслед удаляющейся на кухню Виолетте:

— Уже никакая?

— Не понимаю: что это с ней? Нервы, что ли?

— У нас у всех нервы. Чего это она на кухню потащилась?

— Ужин готовить.

— А… Люся, а ты знаешь, что там, в кладовой, есть еще несколько бутылок виски? Я когда Зосю относил, заметил.

— Виски? Думаешь, она его…

И тут раздается жуткий женский крик:

— А-а-а! А-а-а!

Градов и Люська кидаются на кухню. Виолетта в кладовке, там, где находятся две морозильные камеры. У нее истерика.

— Что? Что случилось? — спрашивают прибежавшие на крик Градов и Люська.

— Она мертвая… мертвая… она…

У Виолетты зубы стучат, лицо зеленое.

— Кто мертвая?

— З… З… Зося…

— Ты что, морозильную камеру открывала?

— Я п… п… перепутала… П… п… пельмени хотела…

— П… п… пить надо меньше, — передразнивает ее Градов. — Кретинка!

— П… п… простите… О-о-о! Я больше так не могу! Не могу!

— Пьяная истерика, — констатирует Люська. — Леша, надо бы ее в ванную. Быстро.

— Давай к Залесской.

— Нет! — визжит Виолетта. — Нет!

Градов и Люська все-таки затаскивают ее в ванную на первом этаже. Долго приводят в чувство, умывают, отпаивают водой. Потом Виолетта сидит в гостиной под теплым одеялом и тихонько всхлипывает:

— Я виновата… Виновата… Они же мне все во сне будут являться… Виновата…

— Ты их всех убила, да? — негромко спрашивает Люська.

— Я… Нет… Не я… Мне пришлось… Пришлось помочь…

— Кому? Кому помочь? — напряженно спрашивает Градов.

— Ты все знаешь… Ты…

— Я? Не протрезвела еще, да?

Люська внимательно смотрит на обоих:

— Так вы договорились, что ли? И давно?

— Слушай ее больше, — раздраженно говорит программист. — Алкоголичка.

— Я… Я не пьяная, — шепчет Виолетта.

— Другому кому-нибудь скажи! — Алексей Градов смотрит в сторону бара. — Сколько ты сегодня употребила? Бутылку? Две?

— Разве с бутылки вина можно напиться? — дрожащими губами говорит Виолетта. — И может, это меня совесть… совесть мучает?

— Дурь тебя мучает. — Градов очень сердит. — Шла бы ты в постельку. Бай-бай.

— Погодите. — Люська взволнованна. — А… как же ужин?

— Да какой теперь ужин! — машет рукой программист. — Бутербродами обойдемся. А эту истеричку уложим в постель. Вета, давай я тебя отведу.

— Хорошо, — согласно кивает Виолетта. — Ты отведешь. Только я хотела… Хотела красиво одеться… Платье синее, Люсины туфли… На высоких каблуках… Очень хотела…

— Завтра, — как ребенка, уговаривает ее Алексей Градов. — И платье наденешь, и туфли. Будешь красивая.

— А я… Я… хоть немного тебе тогда понравлюсь?

— Понравишься. Ну, пошли?

Программист осторожно ведет Виолетту к лестнице наверх. Любе, которая внимательно наблюдает за этой сценой, отчего-то сильно не по себе. Такое ощущение, что Градов сейчас сбросит блондинку вниз с самой верхней ступеньки. Но камера показывает, как они благополучно добираются до площадки на втором этаже. Люська, съежившись, сидит в это время в гостиной и о чем-то думает. Потом камера ловит ее жалкий взгляд. «Неужели же я одна против всех?» — читает Люба в глазах лучшей подруги.

— Люсенька, я с тобой! Только держись! — шепчет Люба, словно Апельсинчик может ее сейчас услышать.

Буквально через несколько минут в гостиную возвращается программист.

— Ну, Людмила, что ты там надумала? — бодрым голосом говорит он. Слишком уж бодрым.

— Что ты знаешь… про все эти убийства?

— Только то, что это действительно были убийства.

— Но почему? Почему? За что? Неужели из-за денег?

— Боюсь, что не только. Я подозреваю, кто и зачем все это придумал. Хочешь, поговорим об этом откровенно?

— Нет. Не хочу. Я тебя боюсь. Это ты — убийца, — уверенно говорит Люська. — И тебе меня не уговорить. Это, должно быть, тактика такая: сначала войти в доверие, прикинуться другом, а потом… Как с Зосей. Я, пожалуй, тоже пойду. Мне надо подумать.

— Подумай прежде всего о тех деньгах, которые можешь потерять. Чего стоит твоя жизнь без них?

— Да, — согласно кивает Люська. — Ничего не стоит. Все останется, как есть, а это хуже смерти. Полная безнадежность.

— Значит, наша звезда хочет завтра устроить вечеринку? — вдруг усмехается Градов. — А ты что, правда, принесла с собой в этот дом свадебные туфли?

— Ну и что? — с вызовом говорит Апельсинчик.

— Так… Значит, действительно любишь своего мужа?