Когда вереница носилок в сопровождении вооруженной до зубов охраны и коллег-венаторов прибыла на форум, там уже все было готово к началу пира. Руководству школы и их подопечным были вручены венки, и шустрые молодые рабы занялись рассадкой прибывших.

Ахиллу и Луцию проводили на помост к триклинию, где их ожидали претор Валерий Максим, ухоженный, словно жертвенный баран, Каризиан, смущенный всей этой суетой афинянин Александр и еще трое неизвестных мужчин.

При виде девушек в синей и бирюзовой туниках, философ поспешно вскочил, приветствуя красавиц. За ним приподнялись претор и Каризиан, который, поцеловав руку Луции, улегся на облюбованное место, лениво оглядывая площадь.

Озадаченная отсутствием Севера и стесняясь его отца, Ахилла хотела подсесть к Александру, но тот так перепугался, что девушка, делано рассмеявшись, перебралась поближе к Валерию Максиму.

Остальные венатриссы тоже разместились на отведенных им местах, причем мужчины за столом Корнелии были уже изрядно пьяны и громко переговаривались, делая временами неприличные жесты.

За столом напротив императорского триклиния ждали начала пира высшие магистраты и среди них Кассий, поглядывавший на Корнелию с улыбкой злого Фавна. Это еще больше насторожило римлянку, и она обменялась предупреждающими взглядами с Ахиллой, которая цепким взглядом осматривала соседей из-под насупленных бровей.

Не успели слуги обнести гостей напитками, как раздалось завывание труб, и на дороге, ведущей ко дворцу, показались преторианцы из первой и второй когорт. Часть из них быстро рассредоточилась по периметру площади, а остальные освободили проход к помосту от случайных зевак или замешкавшихся гладиаторов и оцепили его живой стеной. Сразу после этого в сопровождении префекта претория и двадцати четырех ликторов появились носилки с обоими Флавиями и Гнеем Рутилием.

Успевшие выпить за благосклонность Немизиды, бойцы и зрители вскочили, приветствуя императора и его брата. Почетные гости не так поспешно, но тоже поднялись со своих мест, выражая почтение принцепсу.

Спрыгнув с коня, Север бросил поводья подскочившим телохранителям и проводил вновь прибывших на самое почетное место. Сквозь шум приветствий и завывание труб Ахилла не могла слышать, что сказал довольно улыбающийся Домициан, указывая на заполненную римлянами площадь, но заметила, что ни Север, ни Тит не одобрили его слов. Причем принцепс, не скрывая неудовольствия, что-то резко ответил брату, а Север нахмурился, но промолчал, откланиваясь и уступая место организатору игр, который собрался произнести речь.

Толпа понемногу затихла, приготовившись слушать, а префект претория, последний раз внимательно оглядевшись по сторонам, отправился на свое место, где его уже ждали друзья и взъерошенная Ахилла.

– Рад вас приветствовать! – улыбнулся он всем сразу, устраиваясь на ложе.

Луция и Ахилла незаметно переглянулись. Лицо римлянки пылало от возбуждения, а глаза лучились радостью. Впервые за много месяцев она попала в привычную среду, и бывшая первая красавица Рима упивалась каждым мгновением. Сотни глаз были устремлены на помост, и она чувствовала себя наверху блаженства.

– Что понадобилось несравненному Домициану, отчего ты скривился, точно червяка проглотил? – поинтересовался у сына претор.

Тот только досадливо махнул рукой.

– Да все то же… Сам знаешь нашего любителя мунера. Видишь ли, ему обстановка понравилась, и он сказал, что, когда будет устраивать игры, обязательно проведет их ночью при свете факелов. Откуда у него такая страсть к театральным эффектам?

– Ничего удивительного, – тонко улыбнулся Каризиан. – Пока вы с Титом торчали под стенами Иерусалима, он отдыхал в римских садах, пьянствуя и сочиняя посредственные стихи. Вот тебе и разница в воспитании.

– Но про Тита тоже говорили, что растет второй Нерон, а теперь вся Империя его благословляет.

– Может быть, с Домицианом будет то же самое. Мы последнее время довольно много общались. Он весьма неглуп, наш будущий принцепс, но очень капризен, подозрителен и самолюбив. Не самое хорошее сочетание для правителя. Впрочем, давай оставим эту тему… Александр, вы уже больше полугода в Риме. Как продвигается изучение религий? Готовы ли вы составить конкуренцию Страбону?

– Вы это помните? – улыбнулся польщенный философ. – Увы, похвастаться нечем. Чем больше я погружаюсь в их изучение, в частности нового учения – христианства, тем больше запутываюсь.

– А чего там путаться? – хмыкнул Север, наблюдая, как прислуживающий им раб пытается найти на столе место, чтобы поставить блюдо с огромной муреной. – Они же хуже самых диких варваров! Эти люди не только не раскаиваются в своих заблуждениях, но имеют наглость являться в магистраты, чтобы сообщить о своей принадлежности к последователям Христа. Эти странные люди, понимаете ли, вбили себе в голову, что, погибнув на арене, станут бессмертными. Бред какой-то! Причем не просто бессмертными людьми, а богами или что-то типа того.

– У нас одну девушку растерзал медведь, – сообщила Луция, похрустывая фазаньей ножкой. – Она была христианкой и не хотела на арену. Вернее, не хотела участвовать в венацио, поэтому добровольно скормила себя зверюге.

– Чего еще ждать от людей, которые, как мне рассказывали, едят на своих сборищах тело бога и пьют его кровь? Если уж они готовы съесть свое божество, то вряд ли станут ценить собственную жизнь.

– Все не так просто, – возразил, смущаясь, Александр, запустив руку в поредевшую бородку. – У них много интересного. Я слушал их проповедников и иногда ловил себя на мысли, что готов последовать за ними.

– Жаль, что вы опоздали родиться, – вздохнул Валерий Максим, погружаясь в воспоминания. – Мой дед по материнской линии был знаком с Понтием Пилатом, который до конца жизни мучился вопросом, правильно ли поступил, не воспрепятствовав казни их мессии.

– А ты, Ахилла, что думаешь по этому поводу? – поинтересовался вдруг у скифянки Север, словно только что ее заметил.

– Мне все равно, – буркнула разобиженная его невниманием девушка. – Я верю отцу, который рассказывал, что предок его народа – Небесный Волк. А про обжор, едящих своего бога, он ничего не говорил.

– Вот так-то, – довольно хохотнул Каризиан. – А еще эти сумасшедшие толкуют про смирение, воздержание и прочую чепуху! Расслабьтесь, друзья мои, давайте радоваться жизни, а не усложнять ее. Возможно, мы живем сегодня последний день!.. Прошу прощения у наших очаровательных девушек!.. Какая разница, кто в кого верит! Север, вон, как и многие армейские, поклоняется Митре – и ничего!

– Время рассудит, – не желая вступать в бесполезную дискуссию, ответил грек. – Но мне кажется, что за этими людьми будущее. Во всяком случае, я бы хотел в это верить!

– Не говори такие слова! А то нашему другу, префекту претория, придется вспомнить, что он на службе, и скормить тебя какой-нибудь львице. А, Север?

– Прекрати говорить ерунду! – рассердился начальник гвардии. – Что вас за муха укусила? Давайте лучше выпьем за наших девушек, которым завтра предстоит трудный день!