Зато Надя выглядела просто отлично в простом строгом платье оливкового цвета. Платье сидело на ней так естественно, что я сразу поняла, что оно задумано и сшито в лучшем модельном доме Италии или Франции и стоит немереных денег. И все остальное тоже было на уровне – прическа, макияж, украшения.

Быстро девушка освоилась! Видно, уж очень хорошие у нее были природные задатки.

Надя подвинула дяде Васе чек.

Дядя Вася взглянул на него, глаза округлились, он зажмурился, снова взглянул на чек и испуганно перевел глаза на Надю:

– Ой… это слишком много!

– Что вы, – она улыбнулась, и от этой улыбки в комнате стало светлее. – Разве может быть много за то, что вы для меня сделали!

Увидев Надину улыбку, я впервые порадовалась, что не родилась мужчиной. Если бы я была мужчиной, я бы от такой улыбки потеряла голову и пошла бы за Надей куда угодно, хоть на край света. Или даже дальше.

– Ну, я-то что… – смущенно забормотал дядя Вася. – Я вообще в больнице провалялся… это вот все она! – И он покосился на меня.

Надо же! Он наконец-то оценил мой вклад в наше общее дело! Ну, это, наверное, от смущения…

– Спасибо, – проговорила Надя и снова улыбнулась, на этот раз мне.

Я тоже смутилась и, чтобы преодолеть смущение, заговорила:

– Судя по этому чеку… и не только по нему… тебе… то есть вам… удалось кое-что получить?

– Ну, до завершения еще очень далеко, но мои адвокаты стараются. Они уверены, что я смогу получить отцовское наследство. Уже сделали анализ моего ДНК, кроме того, у нас сохранилась одна из маминых фамильных сережек, так что суд будет на моей стороне.

– Наследство? – переспросила я. – Так это из-за него убили твою мать? Это из-за него ты сама едва не погибла?

Надина улыбка погасла.

Она начала рассказывать.

Все началось почти четверть века назад, когда два умных эмигранта из России (тогда еще – из Советского Союза), работавших по контракту в одном из американских университетов, придумали замечательную поисковую программу.

Они были не только классными программистами, но и толковыми бизнесменами, и очень быстро сообразили, что их программа может принести большие деньги.

Пименов и Гринько (как звали этих эмигрантов) основали корпорацию и начали делать деньги. И тут Гринько (который к этому времени стал Грином) решил, что эти деньги незачем делить с приятелем.

Тем более что он успел задолжать одному криминальному типу в России, и тот срочно требовал денег.

Гринько поделился своими мыслями с этим криминальным типом… и очень скоро понял, что изреченная мысль имеет тенденцию становиться действительностью.

Его коллега и совладелец корпорации прилетел в Россию за своей женой – но не доехал до дома: по дороге из аэропорта он попал в аварию и погиб на месте.

Грин испугался. Он не хотел смерти приятеля. Хотя… хотя через некоторое время ситуация стала казаться ему не такой уж плохой. Конечно, жаль приятеля, но такая уж у него судьба. Он, Грин, ни в чем не виноват. Его руки чисты. Зато теперь он единолично владеет корпорацией.

Правда, очень скоро Корень (так звали его криминального знакомого) объяснил Грину, что судьбе пришлось помочь и что руки Грина вовсе не так чисты, как он считает. И кстати, с корпорацией не все так просто. У Пименова осталась жена, и она имеет право на половину акций. И, кстати, эта жена что-то подозревает. Так что для всех будет лучше, если с ней тоже случится какая-нибудь неприятность. Со смертельным исходом.

Грин снова испугался. Однако он взвесил все «за» и «против» и дал добро.

Только через год он узнал, что Лиза Пименова была беременна и успела родить девочку, которая, по словам Корня, погибла вместе с матерью. Секретный номер телефона дал Лизе в свое время муж, он-то полностью доверял своему компаньону и думал, что если с ним что случится, то Лизе поможет Александр. Она не знала, что на телефоне сидели люди Корня – так, на всякий случай. Лизе удалось убежать из города, но роды начались раньше времени, и тогда она решила позвонить. Через два часа за ней явились бандиты.

В общем, никто не искал Лизу, у нее не было родных. Грин за это время преуспел в делах и фантастически разбогател.

А через девятнадцать лет с ним связался Кабан, и Грин понял, что ему придется платить по тем старым счетам…

Что ж, теперь все стало более-менее ясно. Хотя кое-что я знала сама. Мне рассказал Игорь – так, по дружбе. То есть это я так стеснительно называю наши отношения дружбой, боюсь сглазить.

Грину, конечно, удалось уйти от ответственности, но всех его подручных здесь, в России, милиция взяла в оборот. Телефона химчистки больше не существует, наши два бравых капитана Творогов и Бахчинян страшно обрадовались, когда дядя Вася указал им виновников перестрелки на Армянском кладбище. Нашли также убийцу несчастного Петюни.

Мы посидели немного молча.

– Ты… то есть вы… – начала я сбивчиво, – вы хотите получить половину акций корпорации Грина?

– Нет. – Надя снова улыбнулась, но совсем другой улыбкой, жесткой и острой, как опасная бритва. – Я хочу разорить Грина. И я это сделаю. Я сотру его в порошок. Его корпорация перестанет существовать. Только так я смогу ему отомстить за убийство своих родителей. Потому что уголовной ответственности он не подлежит – доказательств нету. – Она помолчала немного и закончила: – Я не интересуюсь бизнесом. Деньги мне, конечно, не помешают, но я хочу стать художником и надеюсь поступить в Академию художеств.

– А ты, Егор Иваныч, что будешь делать? – полюбопытствовал дядя Вася. – В деревню вернешься?

– И рад бы, – вздохнул тот, – но у Надюши здесь дела. В Америку скоро поедем, я уж больше одну ее никуда не отпущу!