Я сужаю глаза.

— О? Ты хочешь немного более тяжелой руки? — В ее глазах появляется озорной блеск, который подстегивает меня, отчего все это кажется скорее забавным, чем серьезным, и я снова опускаю флоггер, на этот раз сильнее.

— О! — Аша смеется. — Я почти почувствовала это.

— Будь осторожнее, девочка, — рычу я. — Ты знаешь, какой я человек. У меня была тяжелая рука со многими мужчинами, которые оказывались на моей плохой стороне. Просто стараюсь быть с тобой немного осторожнее, вот и все.

Аша наклоняет голову, ее широкие темные глаза встречаются с моими.

— Я не из стекла, Финн, — мягко говорит она. — Делай, что хочешь.

В ее голосе есть что-то, какой-то скрытый смысл, который я не могу понять слишком глубоко в данный момент, думаю, даже если бы я чувствовал себя способным на это, я не уверен, что готов к этому. Вместо этого я сосредоточиваюсь на желании, на том, действительно ли я хочу выместить на ней часть своего расстроенного возбуждения, раз уж она это позволяет.

Я не уверен в своих чувствах до тех пор, пока снова не опускаю флоггер, на этот раз сильнее, и вижу, как ее мягкая плоть содрогается под ударами, как по бледной плоти растекается красное пятно, а мой член пульсирует от этого зрелища. Ее бедра вздрагивают, и когда я опускаю его снова и снова, в быстрой последовательности, я вижу намек на блеск возбуждения между ними.

Признает она это или нет, но Ашу это заводит.

Меня это тоже заводит.

Я никогда не считал себя каким-то извращенцем, но с разрешения Аши все это приобретает другой вкус. Видеть ее связанной, ее ноги, бесполезно пытающиеся вырваться из наручников, ее спину, выгнутую дугой, и бедра, прижатые к коже, когда она начинает извиваться, возбуждает меня сильнее, чем я мог бы когда-либо подумать. Я представляю, как буду пороть ее до тех пор, пока ее задница и бедра не станут теплыми и красными, спущу джинсы, войду в ее влажную, тугую киску, пока она будет кричать от удовольствия, все еще прикованная наручниками ко мне, когда ее разгоряченная плоть прижмется к моей.

Одного этого образа почти достаточно, чтобы я потерял контроль.

— Ты мокрая, — рычу я на нее, снова опуская флоггер, и ее слабый скулеж заставляет меня болезненно пульсировать. — Мне казалось, ты говорила, что тебе не нравится, когда тебя так наказывают, Аша.

Она тихонько вздохнула, когда я провел хвостом флоггера между ее ног, вверх по влажным, набухшим складочкам, и она вздрогнула.

— Думаю, тебе это нравится.

— Может, мне просто нравится с тобой. — Она снова впивается зубами в нижнюю губу, волнуясь, пока ее тело пытается выгнуться дугой в ласках между ног, и еще один тихий стон вырывается на свободу.

— Ты делала это с Николаем? — Вопрос вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, и глаза Аши расширяются, а тело напрягается.

— Я не хочу говорить об этом. — Ее губы сжимаются, и я тут же жалею, что позволил своей ревности взять верх.

— Тебе и не нужно. — Я провожу рукой по изгибу ее задницы. — Я не хотел…

— Это не личное. — Она издает еще один тихий звук, извиваясь под прикосновениями. — Финн…

Меня охватывает внезапный, горячий гнев, который я пытаюсь отогнать в сторону, но чувствую, как он сжимается в моем нутре, посылая через меня всплеск эмоций. Конечно, это не для нее, напоминаю я себе. Это ее работа. Но от этого не становится легче. И когда я снова опускаю флоггер на ее задницу, наблюдая, как краснеет ее кожа под полосой от него, я хочу заставить ее умолять меня. Я хочу, чтобы она умоляла меня доставить ей удовольствие, которое сейчас могу доставить только я, чтобы она захотела меня. Я снова провожу им между ее бедер, между каждыми несколькими ударами, наблюдая, как она вздрагивает от моих прикосновений.

— Если ты хочешь кончить, тебе придется попросить об этом, — бормочу я, мой голос низкий и грубый, когда я опускаю кожу вниз по верхушкам ее бедер.

— Я вижу, как сильно ты этого хочешь, Аша. Умоляй меня об этом.

Ее бедра упираются в кожу, она извивается, когда я провожу флоггером по ее коже, и она поворачивается, чтобы взглянуть на меня.

— Я ни о чем не умоляю. — В ее тоне звучит вызов, который почему-то только сильнее заводит меня, и я задаюсь вопросом, так ли это — возбуждаться от этих игр во власть и контроль.

— Посмотрим. — В моем голосе звучит рык, которого я никогда раньше не слышал, когда я снова опускаю флоггер, чувствуя, как моя челюсть сжимается от всплеска возбуждения, пронизывающего меня. Мне хочется заставить ее умолять, слышать ее мольбы, но в глубине души я не знаю, как я к этому отношусь. Это не то, что я когда-либо испытывал раньше.

— Я не думаю, что ты можешь заставить меня умолять. — Ее слова слегка застревают в горле, сгущаясь от желания, и я издаю негромкий смешок.

— Что это, Аша? — Я снова опускаю флоггер, поглаживая кожаное полотно вверх по ее заднице, и вижу, как она выгибается и извивается. Она задыхается, ее рот открывается в крике, когда я легонько щелкаю им по внутренней стороне ее бедра. Я вижу, как нарастает ее возбуждение, как набухает и увлажняется ее киска, как она выгибается назад ко мне, насколько это возможно с наручниками, сковывающими ее.

На данный момент это не более чем игра воли, и Аша оказалась сильнее, чем я ожидал. Я дразню и издеваюсь над ней до тех пор, пока она не начинает дрожать и стонать, ее руки обвиваются вокруг металлических прутьев скамьи, на которой висят наручники, ее лицо раскраснелось, с него капает мокрая вода, и я знаю, что она чувствует, потому что я чувствую то же самое с прошлой ночи. Но она не умоляет.

— Ты мог бы с тем же успехом поднять меня, Финн, — наконец произносит она. Я даже не знаю, сколько времени прошло, только то, что воздух густой от напряжения, ее и моего, мы оба возбуждены почти до