Девушку очередным взрывом бросает в стену. Снова подбегаю, но тут из стены выныривает мужик в голубой пижаме. Бестелесник. Явно один Зябликов. Судя по безусому лицу — младший сын.

— Привет, — я подбегаю к нему.

— Умри!!! — Зяблик замахивается рукой. Она налету твердеет и кристаллизируется. Ну это мы знаем, это мы проходили.

Перехватывая алмазную руку и пускаю заряд.

Бах.

Вспыхивает не хуже чем глезна. Кристальная крошка разлетается во все стороны. Мне приходится отскочить, чтоб не задело взрывом.

Всё равно гремит рядом. Промаргиваюсь от ярких всполохов и смотрю, как одонорукий Зяблик уползает в стену. Эй, куда? Да как так! Просто взял и ушел, гад. А как же достойно умереть в бою? Тьфу, зяблик, одним словом.

— Красавица, мы снова одни, — спешу к своей незабвенной.

Та лежит не в силах подняться. Истрескавшиеся стальные листы отлипают от тела, обнажая распаренную шатенку. Розовое личико, горящие глаза и яростно топорщащиеся ноздри. Большая грудь бурно вздымается.

С трудом воительница встает на колени, тужится, по-видимому, силясь создать новый доспех. Но я уже оказываюсь сзади, хватаю за голову и приставляю кинжал-глезну к нежной глотке.

— Даже не думай, сладкая, — к ее ногам падает крестовая «дама». — Давай, солнышко, по-быстрому режь ладонь и клянись Романовым в верности на своей душе.

— Что⁈ — охреневает она. — Клясться⁈

— Ага. Иначе зарежу, — буднично говорю, а сам боковым зрением сканирую обстановку.

Гридни держат оборону и не пускают никого за насыпь завала. Как только кто-то из гвардейцев суется, тут же получает пулю.

Воительница замирает, задрав голову.

— Нахрена мне клясться⁈ Ты чертов сумасшедший!

Ох, какое неуважение к Царю. Выпороть бы ее. Да беда — ремня с собой не взял.

— Еще раз, — утробно рычу, — Я даю тебе шанс выжить. Клянись.

— Да пошел ты, псих! — отворачивает она мордашку — ну насколько позволяет острый осколок у горла. — Не буду я тебе клясться! Дерьмо! Режь давай и вали в свой дурдом! — она плюет мне на другую руку.

Ну ни хрена себе гордячка.

— Блин, тебе сложно что ли? — в сердцах бросаю. Одновременно вытираю пальцы об одежду на ее груди.

— У меня уже есть господин, — заявляет это розовощекое чудо. — Я уже обещала служить. Поклянусь другому — и самой придется резаться. Так что всё одно дерьмо!

Блин, я даже зауважал эту грубиянку. После воскрешения ни один муж мне до сих пор не отказывал. А первая же девица-противник уперлась. Видно, что честь для нее не пустой звук. Жалко грохать. Да и она обмолвилась, что князь-защитница Казани. Убивать эту честолюбку может быть чревато.

— Не одно, — бросаю, отводя нож от ее горла. — Живи пока.

Она удивленно вскидывает брови, и тут же смыкает глаза и погружается в сон.

Я прекращаю сжимать сонную артерию на тонкой девичьей шеи и вытираю пот со лба. Фух. Нелегкая задачка — усыпить Грандмастера. Чтобы надавить с нужной силой, мне пришлось потратить много биокинетики на усиление мышц. Ну да ладно. Авось, эта строптивица еще пригодится

— Дымок, я иду к цели, — сообщаю по гарнитурной рации. — Вы держите оборону. И за стальной дурой поглядывай. Проснется — стреляй. — Не буду рисковать гриднями ради этой гордячки, не стоит оно того.

— Медведь, это Дымок, держим оборону, — раздаётся голос Лёни в ухе, и фигура с автоматом на другом конце кивает мне. — И стреляем по стальной дуре.

— Если проснется, — уточняю. Повторение — мать учения.

— Если проснется, — соглашается Лёня. Он на всё согласен, лишь бы не бегать «марш-бросок в 200 км».

Буквально в пару шагов добираюсь до кабинета и пинком распахиваю резную дверь. Ну и что мы видим? Двое Зябликов в пижамах. Молодой без руки сидит в кресле и уже почти концы отдал от кровопотери. А второй с сединой в висках стоит над ним и чуть ли не ревет. Ну да, считай, почти лишился двух сыновей. Есть от чего плакаться.

Кстати, на старшем Зяблике, его зовут Семен, тоже пижама в желтых утятах.

— Тренд что ли? — киваю я на одёжку главы. — А где взяли? Там есть с грифонами?

— Ты пришел нас убить, Романов? — надсадно хрипит Семен, игнорируя мой вопрос. — Так убивай. Точнее попробуй! — его кулаки покрываются кристаллической оберткой. — Зяблики просто так не сдаются!

Ага-ага, еще один хрустальный Грандмастер.

Но я не тороплюсь мочить стекляшек. Вдруг они не такие гордые, как стальная девка. Сначала потолкуем.

Первым делом накидываю лассо на молодого Зяблика. Теперь его душа приклеена к телу. Пока что не помрет.

— Слушай, Зяблик. Сделай уже выводы, — устало говорю. — Да я весь ваш род одной левой могу положить. Дар у вас стремный, чесслово.

— Чего⁈ — для мужика это становиться открытием. Он-то считает себя могучим одаренным бестелесником-кристалликом. Но невольно задумывается. В бой я не кидаюсь, разговариваю, значит, пришел не просто мстить.

— Капчего, — фыркаю. — В общем, вот тебе карта, — в дубовый шкаф рядом с Семеном вонзается «тройка пики». — Режешь руку, клянешься на душе в верности роду Романовых и мы уходим.

— Правда⁈ — хлопает глазами глава и смотрит на меня как на психа.

— Сыну твоему недолго осталось, — как бы невзначай замечаю, посмотрев на ногти. Надо бы ногти подточить. Прикажу потом Фросе. А то совсем за царским обиходом не следит.

Мои слова возымели действие. Глава убирает кристальный слой на одной руке, хватает карту, делает надрез на ладони и бубнит что-то вроде: «Клянусь Романовым» и тише «чтоб вы сдохли».

По окончанию клятвы я дергаю струны души старика, и он, схватившись за пижаму на груди, падает на колени.

— Я тебе сдохну сейчас, — рычу. — Твоя душа теперь в моей власти, Зяблик. — сжимаю его духовные струны сильней. — Ясно?

— Ясно, — хрипит он, сгорбившись.

— Точно? — чуть сбавляю нажим.

— Точно, — более внятно бормочет он. — А что такое душа?

Чело-ладонь.

— Неуч ты, Семен, — морщусь. — Совсем вас, современных дворян, интернет испортил. Не будешь меня слушаться — сдохнешь. Так доходчивей? — неуверенный кивок старика. — Отзывай гвардейцев и требуй целителя к сыну. Я скажу своим, чтобы пропустили на этаж

Он бросается к телефону на столе и вызванивает гвардию. Вскоре редкая стрельба в коридоре окончательно утихает.

Что же, всё прошло более менее спокой….

— Дерьмо! Сдохните! — раздается женский крик в коридоре.

Уже проснулась? Тресни Навь!

И снова раздается стрельба. Этот стрекот я узнаю сразу. Артефактные автоматы. И что теперь? Гридни положили стальную девку?

Грохот очередей не затихает. Нет, не положили. А жаль.

— Если хоть один мой человек умрет, — оборачиваюсь к Семену. — Вы с сыном отправитесь следом.

Глава бледнеет и тут же прыгает в стену головой вперед. Сверкают голые пятки, прежде чем втянуться в обои.

— Настя! Не смей! — доносится из коридора. — Не смей, говорю! Романов теперь мой господин!

— Что⁈ Какой нахрен господин! Он же напал!