В общем, обычная исследовательская миссия, каких тысячи и тысячи во всех уголках Галактики.

По мере завершения своего участка работ корабли один за другим покидали планету. Сейчас их оставалось на Псамме не более десятка, разделенных тысячами километров нагой пустыни.

Кратов был драйвером одного из этих кораблей, принадлежавшего к классу «малый марабу», он заключил с миссией контракт на шесть тысяч энектов. И он отработал эту немалую сумму до последнего пунктика своим потом, кровью и нервами.

Двое звездоходов, Гвидо Маони и экзобиолог Курт Фрост, оказались славными людьми, простыми и приятными в общении. Звездоход всегда поймет звездохода… Третьим был ксенолог Сергей Эдуардович Варданов. Всю дорогу от галактической базы до планеты он молчал, а в редкие моменты, отверзая уста, обнаруживал себя редкостным занудой. Едва только корабль коснулся песков, как он вырвался в главные персонажи. И с той поры воспрещалось всякое вольнодумство в обхождении с местной биосферой. Варданов строго следил, чтобы наложенные им табу неукоснительно соблюдались. Опытные Фрост и Маони не впервые сталкивались в полетах с ксенологами и отнеслись к этому явлению философски. Кратов же по молодости пытался бунтовать. Поэтому все шишки перепадали исключительно ему.

– Прими-ка в сторону, – внятно произнес Маони, неожиданно пробуждаясь.

– Так дольше получится, – сказал Костя с неудовольствием.

– Тебе мало достается от Варданова? – сдержанно изумился картограф.

– Он же не узнает, – без особой уверенности сказал Кратов. – Ведь не станет он, в самом деле, смотреть курсограмму?

– А отчего бы ему не посмотреть курсограмму?

Костя в очередной раз стиснул зубы – песок гадостно скрипнул, – и двинул «гоанну» по широкой дуге, далеко огибая пчелиный улей, упрятанный в низине между сеифами.

– Не поеду я с тобой завтра, – сказал он сердито. – Не стану настегивать клячу.

– Что же ты станешь делать? – равнодушно спросил Маони.

– Ничего не стану. Высплюсь как следует. Почитаю что-нибудь умное…

– В нашей библиотеке только специальная литература. Не примешься же ты читать справочник по тектонике? Или, Боже упаси, руководство по экзотаксонометрии?

– Почему бы нет? – обиделся Костя. – Что же я, по-твоему, круглый дурак?!

Маони заворочался в кресле, приноравливаясь, как бы получше его рассмотреть.

– Отчего же круглый? – проговорил он наконец. – Возможно, овальный… Каждый должен быть на своем месте. Мой жребий – гонять картографические зонды над этой серятиной. Думаешь, мне это весело?.. А ты наш драйвер. Что в переводе с английского «водитель». И вот, коль скоро ты у нас водитель, так и води все, что движется. А мы будем твоими благодарными пассажирами.

– На мне вы ездите, а не на том, что движется, – проворчал Костя. – Ну что страшного, если бы мы проехали по окраине этого паршивого улья?

– А вот не поведать ли тебе кое-что интересное? – осведомился Маони.

– Конечно, поведать! – оживился Костя.

– Вообрази такую ситуацию, – сказал Маони значительным голосом. – Тривиальный красный гигант с белым спутником.

– Вообразил, – с готовностью сказал Костя и поглядел на небеса.

– У этого стабильного тандема с общим центром тяжести пять планет. Может быть, и больше, просто мы толком не искали…

– Нешто поленились? – фыркнул Кратов.

– Ну, те четыре, что вращаются по гиперэллиптическим орбитам в экваториальной плоскости, мертвы, как камень, и в перспективе неминуемо рассыплются в прах, в пояс астероидов. Либо упадут на какое-нибудь из солнц, если наткнутся на него в периастре. Этакая кадриль, участников которой поочередно съедают. Мы экстраполировали ситуацию и пришли к выводу, что продолжать поиски экваториальных планет большого смысла не имеет.

– Тоже мне, новость! – ввернул Костя. – Что плоскость орбиты Псаммы почти перпендикулярна общей плоскости, я и сам знаю.

– Прибавь к этому замечательному обстоятельству то, что Псамма еще и самая большая из планет. Вдобавок, на эту атипичную орбиту ее не могли бы загнать никакие силы природы. Скажем, я ни за что не стал бы искать планету на ТАКОЙ орбите, потому что немного знаю небесную механику и понимаю, что в двойной звездной системе она принципиально невозможна. Между тем, она обеспечивает своим обитателям оптимальные климатические условия. Подкатишь ее поближе к тандему – орбита исказится, атмосфера выгорит. Оттянешь подальше – сначала все вымерзнет, а потом опять-таки выгорит. Будь я астрархом, я и сам бы посадил планету на такую орбиту.

– И какова мораль? – выжидательно спросил Костя.

– Астроинженерия, конечно, – небрежно промолвил Маони. – Эта планета чужая здесь. И раньше на ней было много воды. Сейчас – крайне мало. Орбита Псаммы искусственно сконструирована неведомыми нам силами. Хотя не берусь определить средства и способы, употребленные для этого. Как известно, никаких следов разумной деятельности в звездной системе не обнаружено.

– Вы нашли пять планет, – пожал плечами Кратов. – Надо найти еще столько же, и на всех будут следы НАШИХ астрархов.

– Еще перед полетом, когда твое участие в миссии даже не предполагалось, мы запрашивали Галактическое Братство: не орудовали ли здесь астрархи? Ответ был отрицательный. Псамма расположена на задворках Галактики, а основная деятельность астрархов сосредоточена в Ядре. Только недавно их стали интересовать периферийные системы.

– Например, район Антареса, – сказал Кратов солидно. – Я их там встречал… Они просто не хотят сознаться. Провели эксперимент. Должно быть, он не удался: планета получилась пыльная и жаркая. Водоемы пересохли… Ну, и плюнули на это дело.

– Ты ничего не понимаешь, драйвер, – сказал Маони. – Ты еще зелен, как молодой томат. И мало читаешь умных книжек. Сколько тебе, говоришь?..

– Двадцать три, – сказал Костя, набычившись. – А тебе-то?

– К нашему вопросу это касательства не имеет. Слава богу, четвертый десяток я уже разменял… Во-первых, в Галактическом Братстве не принято лгать. Цена ошибки чересчур высока, и ложь утраивает эту цену. Во-вторых, астрархи как специалисты по широкомасштабной астроинженерии не знают неудач. Квалификация не позволяет. И с чего ты вообще взял, что эксперимент провалился?

– Пустыня же!

– Это у тебя в голове пустыня. Повторяю специально для зеленых томатов: здесь оптимальные климатически условия для обитания по меньшей мере трети известных нам типов разумных рас. Это наш гуманоидный тип привередлив – подавай ему открытые водные пространства да растительные массивы. И то сказать: почти десять процентов населения Земли постоянно живет в зоне пустынь и полупустынь, хотя эти зоны и сведены к разумному минимуму. А сам-то ты, голубчик, откуда родом?

– У нас в поселке был колодец, а иногда выпадали дожди, – сказал Костя мечтательно. – Кое-где буйно росла полынь. А в фитотронах у моей мамы вообще круглый год цвели вишни и абрикосы. Незадолго до того, как я уехал оттуда, появились бананы и манго…