Свеколт что-то пробормотала, почти неразличимо,сосредоточилась и вдруг легко, точно это был невесомый манекен, оторвалаБейбарсова от пола. Хрупкая девушка, без усилия держащая на руках юношу,который был почти вдвое ее тяжелее… Это было сюрреалистично и… жутко.

– Теперь к Ягге! Ягун, беги вперед – предупреди!Проклятье я сняла, но больше ничего не могу, – сказала Ленка Ягуну.

Играющий комментатор кивнул и, раздвигая толпу, чтобы помочьСвеколт пронести Глеба, стал пробиваться к галерее. Вначале, правда, предстояловыбраться из Башни Привидений. Свеколт несла Глеба бережно, как ребенка. Онасогнула его ноги в коленях, и голова Бейбарсова оказалась у нее на плече.

– Учись, как надо! А ты, когда меня поднимаешь, вечнопыхтишь и делаешь героическое лицо! – обращаясь к Бульонову, назидательнопроизнесла Пипа.

Человек умирает, когда в нем заканчивается радость.

Йозеф Эметс

Бейбарсов метался на кровати, хрипло дыша сквозь стиснутыезубы. Их невозможно было разжать даже ложкой. К мокрому лбу пристали волосы. Наскулах смуглого лица рдели густые пятна румянца.

Все бестолково сгрудились вокруг, загромождая магпункт.Только что разбуженной Ягге это совсем не понравилось.

– Брысь-брысь-брысь! – сказала Ягге, нетерпеливосделав руками в воздухе легкое движение, которое точно порывом ветра вымело задверь всех лишних. Особенно досталось всегда тормозящему Тузикову и стабильнолюбознательной Верке Попугаевой.

Это «брысь!», равно как и вырвавшийся из ладоней Яггеураган, были настолько знакомы всем выпускникам, что самые мудрые, такие какРитка Шито-Крыто или Катя Лоткова, изначально не стали соваться в магпункт.

Единственной личностью, ухитрившейся остаться внутри, былвездесущий Ягунчик, который, размахивая рукой, принялся орать: «Я порезалпалец! Ай-ай, как больно!»

Ягге досадливо отмахнулась от тяжелораненого внука, которыйтолько этого и добивался. Он перестал стонать, уселся на стул и принялсянаблюдать, как бабуся возится с Бейбарсовым. Озабоченно бормоча, Ягге обложилагрудь Глеба светлыми морскими камнями. Когда камни потемнели, она, не касаясь,смела их березовым веником. Веник старушка опустила в воду, которая сделаласьвдруг алой и маслянистой. Это она повторила дважды, пока в третий раз вода неосталась прозрачной.

Бейбарсов перестал метаться. Ягун заметил, что он дышитгораздо ровнее.

– Я думал, ты только травами лечишь! Типа: «Выпей,Вася, пустырничка! Авось поможет!» – неосторожно вякнул Ягун и тотчас пожалелоб этом.

Ягге нетерпеливо мотнула головой, и невесть откуда взявшаясялетучая мышь вцепилась Ягуну в фиктивно раненый палец.

– А-а! На родного внука! Смотри: кровь! Йодумне! – завопил Ягун, вскакивая.

– Выпей, Вася, пустырничка! Авось поможет! –посоветовала ему Ягге.

– Нетушки! Не дождешься!.. И не используй мои фразы,коварная родственница! Мне творчески обидно! – заявил Ягун, зализываяранку.

Ягге укрыла Глеба покрывалом и отгородила кровать ширмой.

– Жить, по ходу дела, будет? – спросил у нее внук.

Ягге, помедлив, кивнула.

– Как-то ты нерадостно киваешь, бабуся! – удивилсяЯгун.

– Я озадачена.

– Чем же?

– Представь себе человека, которого разодрала в клочьястая оборотней и который после этого встал, отряхнулся и отправился по своимделам, – сказала Ягге.

– Ты это о Глебе?

– Да. Эх, не люблю иметь дело с некромагами. Ты виделкамни, видел воду. Сколько мы из него всего выкачали! Силы проклятья хватилобы, чтобы отправить к праотцам две дюжины циклопов. А он проспит сутки – и все.

Ягге хмыкнула, пожалуй, даже с осуждением.

– Жуть, – сказал Ягун.

Бабуся внимательно посмотрела на него.

– Рассказывай! Только не вздумай мне врать, а то сглажукак чужого! – предупредила она.

Ягун рассказал о Зербагане. Новость не поразила Ягге. Безвсякого восторга она посмотрела на внука.

– Сарданапал знает? Вы ему говорили? – спросилаона.

– Э-э… ну мы… собирались, – замялся Ягун.

Ягге порывисто встала и, укоризненно пошевелив сухимигубами, стала накидывать шаль.

– К Сарданапалу? А Глеб тут один?! Лучше давай отправимВаньку! – торопливо предложил Ягун.

– А почему ты сам не сходишь?

– Я не умею сообщать дурные новости. Из моих уст онинесерьезно звучат. Горячий кавказский парень Ванька Валялкин справитсялучше, – отказался Ягун.

Приоткрыв дверь, он подозвал Ваньку и что-то шепнул ему.Ванька сразу умчался. Ягуну стало грустно. Он просчитал, что вместе сСарданапалом явятся и Поклеп с Медузией. И, учитывая, что с Бейбарсова сейчасвзятки гладки, все моральные пинки достанутся ему, Ягунчику. Это его будутморально топтать, сверлить глазками и засовывать головой вперед в мясорубку.

– Ой, мамочка моя бабуся! Забыл чайниквыключить! – крикнул Ягун и, схватившись за голову, бросился к двери.

Ягге моргнула, и дверь захлопнулась перед его носом.

– Рассказывай, внучек! Чем больше ты успеешьрассказать, пока Сарданапал идет, тем меньше тебе достанется, – спокойнопроизнесла она.

Поняв, что ему не отвертеться, Ягун уселся на стул, сложилруки на коленях и прикинулся пай-мальчиком.

– Ну… мы отправили Глеба следить за Зербаганом. Лучшеего никто бы не справился. Слушай, ба, а можно выяснить, видел ли что-нибудьБейбарсов до того, как Зербаган его накрыл? И как все было? – спросил он.

Ягге усмехнулась:

– Вопрос, конечно, интересный. Мы могли бы, конечно,найти где-нибудь телепата, да только где ж его найдешь среди ночи?

Ее внук облизал губы. Видно, мысль, что можно подзеркалитьспящего, пришла ему в голову впервые. И это теперь! На шут знает каком годужизни! Вот позорище! Сколько бесценных минут прожито зря! Но все же Ягун не былбы Ягуном, если бы не устроил клоунады.

– Теле-кого?.. Так давай искать! Тут нет и тут нет!Куда же они все подевались? – сказал Ягун, заглядывая под стул.

– Время! До кабинета Сарданапала отсюда две минутыбегом, – кратко сказала Ягге.