этого зрелища ей стало тошно.

Марго Грин была убита всего два дня назад и похоронена сегодня утром, и, казалось, музей уже позабыл о ней. Что произойдет, если она сейчас развернется и пойдет домой? Ответ она, впрочем, знала: с ее карьерой будет покончено. Она должна была стать одной из звезд шоу, так, во всяком случае, дал ей понять Джордж Эштон. «Шоу продолжается».

Нора глубоко вдохнула и, плотнее запахнувшись в шерстяное пальто, пошла вперед. Подойдя поближе, заметила какой-то беспорядок. Группа невысоких крепких мужчин, одетых в кожаные штаны и накинутые на плечи одеяла, стояла кружком, била в барабаны и монотонно распевала. Некоторые размахивали пучками дымящейся полыни. Преодолев замешательство, она поняла, в чем тут дело: это пришли индейцы тано. Она увидела Манетти, начальника охраны. Он говорил с ними, отчаянно жестикулируя. Позади него стояли два полицейских и несколько музейных охранников. Похоже, беспорядок стал привлекать внимание гостей: некоторые подходили, чтобы увидеть, в чем дело.

— Прошу прощения!

Нора проложила себе дорогу через толпу зевак, поднырнула под бархатную веревку, сунула под нос протестующему охраннику свое музейное удостоверение и подошла к, индейцам. В этот момент подъехала красивая молодая женщина — звезда или старлетка — судя по толпе папарацци, устремившихся следом.

— Это — частная собственность, — говорил Манетти человеку, который, как догадалась Нора, был вождем тано. — Мы не возражаем против вашего протеста, но лучше бы вам отойти подальше…

— Сэр, — спокойно пояснил индеец, — мы не протестуем, мы молимся…

— Как угодно. Это — частная собственность.

Подошла знаменитость. Нора вдруг узнала ее: это же киноактриса Ванда Мерсо, высокая, весьма экзотической внешности. Ходили слухи, что в следующий раз ей вручат премию «Оскар» как лучшей актрисе.

— Постойте! Почему вы лишаете людей законного права молиться? — произнесла она, и тут же зажглись двенадцать вспышек. Вырос и закачался лес микрофонов, ловящих каждое ее слово, включились телекамеры.

Нора поняла: актриса делает себе рекламу.

— Я не говорю, что они не могут молиться, — в голосе Манетти слышалось изнеможение. — Я лишь напоминаю, что это частная собственность…

— Это же коренные американцы, и они молятся. — Актриса повернулась и спросила, как бы спохватившись: — Почему вы молитесь здесь?

— Мы молимся о наших священных масках, запертых в музее, — сказал вождь.

— Ваши священные маски заперли?

Лицо актрисы отразило притворный ужас.

Объективы камер жадно вглядывались в эту сцену.

Что-то надо было сделать, и быстро. Нора протиснулась вперед, оттолкнула полицейского и Манетти.

— Эй, минуточку, — воскликнул начальник охраны.

— Нора Келли, помощник куратора выставки, — сообщила Нора полицейскому и покрутила своим удостоверением перед каждым официальным лицом.

Затем обернулась к начальнику охраны.

— Я все улажу, мистер Манетти.

— Доктор Келли, эти люди незаконно проникли на территорию музея…

— Знаю. Я все улажу.

Манетти замолчал. Удивительно, подумала Нора, как быстро резкий тон и властный вид — власти-то у нее и не было — могут развернуть ситуацию.

Она обратилась к вождю тано. С удивлением увидела, что он стар, по меньшей мере, лет семидесяти. Лицо отражало спокойствие и достоинство. Это был не молодой, злобный активист, какого она себе воображала. Другие индейцы тоже были в годах, шерстяные одеяла придавали их телам округлую форму. Старый автобус, на котором они приехали, — настоящая рухлядь — был незаконно припаркован на подъездной аллее музея, и его, без сомнения, эвакуируют.

— Y'aah shas slit dz'in nitsa, — сказала она вождю.

Тот уставился на нее, потеряв дар речи.

— Y'aah shas, — поспешно сказал он, опомнившись. — Как…

— Некоторое время я провела в Тано Пуэбло, — объяснила Нора. — К сожалению, это все, что я запомнила, так что не трудитесь отвечать!

Она улыбнулась и протянула ему руку.

— Нора Келли, один из кураторов выставки. Думаю, я говорила с одним из ваших коллег.

— Вы говорили со мной.

— Тогда вы, должно быть, мистер Уаметова.

Старик кивнул.

— Что я могу для вас сделать? — спросила Нора.

— Они хотят молиться! — закричала Мерсо.

Нора проигнорировала ее, обратив все свое внимание на Уаметова.

— Мы молимся маскам, — сказал он. — Все, чего мы хотим, — это поговорить с нашими масками.

— Поговорить с масками?

— Да. Сказать, что мы рядом, что заботимся о них. Хотим пообещать, что они не будут забыты.

Нора заметила, что Манетти закатил глаза.

— Это так возвышенно, — сказала кинозвезда, повернув голову, чтобы телекамеры зафиксировали ее профиль.

Еще один десяток камер полыхнул вспышками.

— Мы верим, что маски живые, что у них есть душа. Долгое время они были разлучены с нами. Мы пришли благословить их и утешить.

Неожиданно к Норе пришло решение.

Она сделала вид, что задумалась. За короткую неделю, проведенную в студенчестве в Тано Пуэбло, она узнала, что быстрое решение индейцы рассматривают как плохое решение.

— Вряд ли это место подходит для молитвы, — сказала она.

— Ну, так я об этом и говорю, — вмешался Манетти.

Нора не обратила на него внимания.

— Я думаю, где бы найти место получше.

— Есть такое место, — сказал Манетти. — Вон там, на тротуаре.

Нора метнула в него разъяренный взгляд.

— Нам хотелось бы быть поближе к маскам, а не дальше, — сказал Уаметова.

— Отчего же вы не входите? — спросила Нора.

— Нас не пустят.

— Входите как мои гости. Я подведу вас к маскам прямо сейчас, и вы сможете поговорить с ними лично, прежде чем зал откроют для посетителей.

— Доктор Келли, уж не сошли ли вы с ума? — запротестовал Манетти.

Вождь тано с минуту смотрел на нее. Потом его широкое древнее лицо осветила сияющая улыбка. Он с достоинством поклонился.

— Eesha lat dzil. Вы настоящий человек, мисс Нора.

— Браво! — закричала Мерсо.

— Я не допущу этого, — сказал начальник охраны.

— Мистер Манетти, я беру на себя полную ответственность.

— Вы не можете провести этих людей в зал до того, как разрежут ленту. Это невозможно!

— Ничего невозможного. Все так и будет. — Она повернулась к индейцам. — Ну что, джентльмены, пойдете за мной?

— Мы будем счастливы, — ответили тано.

Кинозвезда взяла под руку изумленного старого индейца, и они пошли вслед за Норой. Далее двинулась толпа журналистов и зевак.

— Освободите дорогу старейшинам тано! — крикнула Мерсо. — Освободите дорогу!

Ее платье мерцало в свете прожекторов, лицо сияло: она счастлива была оказаться в центре внимания.

Толпа, словно по волшебству, расступилась, и они поднялись по красной ковровой дорожке. Тано начали тихонько напевать и бить в барабаны, как только миновали ротонду и вошли в зал «Небо», и Норма увидела перед собой замерших от восторга людей, пришедших на выставку: да и как было не поразиться? Ведь они увидели американских аборигенов. Наверняка подумали, что эта процессия — часть программы. Тут и мэр подоспел,