Будет добрым год-хлебород, Было всяко, всяко пройдёт. Пой, златая рожь, пой, кудрявый лён, Пой о том, как я в Россию влюблён!.. Пой, златая рожь, пой, кудрявый лён… Мы идём с конём по полю вдвоём.[242]

Песня закончилась, угас хрустальный родничок свирели, стало совсем тихо.

– Великая Гея! – прошептала потрясённая Истома. – Я никогда не думала, что так можно петь!

Пилип подмигнул Ясену. Тот слабо улыбнулся в ответ, ощущая внутреннюю гармонию. Он был счастлив.

– Спойте ещё, – попросила Делия; она теперь всегда садилась ближе к Пилипу, разведчик ей явно нравился.

Ясен заколебался, но мысль, что перебор не нужен, решила ситуацию.

– В следующий раз. У нас и так мало времени на отдых.

Истома поняла его переживания, прищурилась, готовая поддразнить или настоять на своём. Ясен послал ей мысленный букет белых цветов, и она, раскрыв глаза, забыла о своём желании.

– Всем спать!

Геянки одна за другой скрылись в своих палатках. Истома кинула на Ясена задумчивый взгляд, задержала полог.

– Можем дежурить по очереди.

– Не надо, – отказался он.

Дебряне остались одни у догорающего костра.

– Хорошо спели, – шепнул Пилип. – Делия даже прослезилась.

– Хорошо играл, – ответил Ясен, не менее задумчивый, чем Истома. – Ложитесь, я подежурю.

– Лучше я, командир, – предложил Димитр.

– Всем спать!

Дружинники полезли в палатку; в отличие от геянок у них была одна на четверых.

Ясен пошевелил остатки травы, подождал, пока погаснет последняя искра, встал и бесшумно прошёлся вокруг лагеря.

Расий скрылся за Пределами Равнины окончательно. Стемнело и похолодало. По небу разбежались световые вуали, которые, как теперь знал Ясен, представляли собой вторичные электрические разряды, сотрясающие границы атмосферы на высотах от двухсот до пятисот километров.

Он пристально вгляделся в небо и даже испугался, когда перед ним вдруг открылась потрясающая глубина, напоминающая жемчужные россыпи на дне моря. Видение длилось несколько мгновений, зачаровав его до полного растворения в красоте. Поэтому он не почувствовал движения сзади, лишь потом сообразил, что происходит.

Как и в доме Миличей, к его спине прижалась горячее тело Истомы, руки девушки обхватили грудь, а когда он заторможенно повернул голову – губы обжёг горячий поцелуй…

И всё кончилось!

Истома разомкнула объятия, невидимой тенью скользнула в палатку. Слуха коснулись нежные замирающие слова:

– До чего же ты робок…

Кровь бросилась в лицо.

Ясен встряхнул головой, очнулся, проводил взглядом ещё одну фигуру: Пилип исчез в палатке Делии. На губах всё ещё горел поцелуй Истомы. Ясен дотронулся пальцем до губ, сдержал разогнавшееся сердце. Очень хотелось последовать примеру разведчика, и сердце звало в неизведанные приключения, и девушка ждала в палатке, затаив дыхание… и что-то сдерживало его, как напоминание о долге, хотя о долге он сейчас думал меньше всего.

Через час Ясена сменил Димитр.

Ещё через три часа отряд сел на мотоциклы и после символического завтрака: галеты плюс чай, – направил колёса машин к цели, до которой по расчётам Истомы было не больше двух дней пути.

Девушка вышла из палатки последней, на Ясена даже не взглянула, не сказала «доброе утро», и он пережил неуютное чувство раскаяния, хотя виноватым себя не считал.

– Блэкбран далеко? – спросила геянка, по-прежнему не глядя на него.

– Примерно в четырехстах сорока километрах, – ответил он сдержанно.

– Поехали.

Из-под заднего колеса мотоцикла Истомы ударила струя песка, и она унеслась в утренний туманчик. Геянки последовали за начальницей, не глянув на мужчин.

– А зря ты к ней в палатку не пошёл, – хохотнул Пилип. – Подобрей была бы.

– Прекрати! – буркнул Ясен, трогаясь с места.

Через два часа рассвело.

Холмы стали появляться чаще, они всё больше напоминали песчаные дюны, и вскоре все поняли, что и в самом деле въехали в пустыню.

Истома остановила группу.

– Отстал?

Она имела в виду тартарианина.

– Нет, – коротко ответил Ясен.

– Безмозглая тварь! – сквозь зубы выговорила Мелана, посматривающая на Иваника.

Ясен промолчал, хотя считал, что тартариан безмозглыми называть нельзя.

– Идём на форсаже! – объявила Истома. – Надо оторваться.

И в этот момент из-под земли донёсся стонущий гул, дюны взвихрились струйками пыли, и след мотоциклов перечеркнула растущая ложбина. Земля начала проседать всё быстрей, сориентировавшиеся байкеры крутанули рукояти подачи энергии, помчались прочь от стремительно расширяющегося провала.

Гул стих, колебания почвы прекратились.

Отряд почти одновременно развернул двухколёсные машины.

Сзади, перпендикулярно их следу, от горизонта до горизонта пролегла глубокая, как ущелье с крутыми склонами, узкая долина, покрытая пеленой оседающей пыли.

Тайная вечеря

Если бы можно было подняться над Великой Равниной хотя бы