Дверь хлопает за спиной, и я останавливаюсь. План, созревший в моей голове ещё слишком размытый, но другого нет. В любом случае, лучшая защита — нападение?

— Ты спрашиваешь у меня, Тош? — скрещиваю я руки на груди. — В отличие от тебя, я прочла выводы аудиторского заключения. На что ты надеешься? На то, что совет директоров не умеет читать?

Брат раздраженно фыркает:

— Я надеялся на поддержку собственной сестры! А она вместо этого почему-то предпочла поддержать моего врага! Так скажи, цыпленок, с какой стати, а? Почему ты вдруг решила, что он для тебя важнее?

— При чем здесь важность? — взрываюсь я. — Для меня важнее — ты, а тебе светит уголовное преследование! И ключ от твоей свободы — в руках Марка. О чем ты думал?

Сжатые в ярости кулаки брата дрожат:

— О том же, о чем и он! Думаешь, Нестеров такой белый и пушистый? Думаешь, у меня на него ничего нет? — он срывается на шипящий шепот: — Да его помощница третий год сливает мне каждый его шаг, и если Нестеров решит утопить меня, значит я потащу его за собой!

Если брат думал, что это успокоит меня, он ошибся. От перспективы лишиться их обоих в результате этой глупой вражды, внутренности сковывает льдом.

— Что-то она не торопилась рассказать тебе о том, что в твоих отчетах роются аудиторы. Да и кому станет легче, если вы уничтожите друг друга? — выдыхаю я. — Вы оба проиграете, Тош, а толку в этом не будет никакого.

Он восклицает заносчиво:

— Я не проиграю, — когда брат подходит ближе, я замечаю лихорадочный блеск его глаз. — А заставлю его пожалеть…

Оглушенный ненавистью, он теряет привычную рассудительность и внимательность и напоминает загнанного в ловушку зверя.

— Тош, — говорю я мягко, подхожу ближе и касаюсь ладонью его груди. — Не надо. Ведь проблемы с «Архитеком» начались задолго до сегодняшнего дня, да? Они ведь не в Нестерове, и не в вашей вражде. Они в тебе.

Он опускает на меня глаза, а я продолжаю говорить тихо и кротко, как будто мне снова шестнадцать, а ему — снова двадцать два:

— Для меня ты всегда — мой брат, самый лучший и самый крутой. И я не могу позволить себе тебя потерять. Пожалуйста, уступи Нестерову. Сейчас он не настроен тебе вредить, если ты сам не станешь ему противодействовать. Возможно слияние «Архитека» со «Строй-Инвестом» — это не так уж плохо. Выслушай Марка, пожалуйста, Тош. Просто выслушай. Очень тебя прошу.

— Что между вами? — тихо спрашивает Антон вместо ответа. Я и сама хотела бы это знать. Раздумываю всего мгновение, прежде тем выдохнуть:

— Ничего.

Закусываю губу от понимания, что я, к сожалению, не солгала. Тут же быстро моргаю, чтобы не расплакаться. Только этого мне сейчас не хватало. Получив ответ, брат перехватывает мою, лежащую на груди ладонь и крепко сжимает в своей:

— Просто ты другая, цыпленок. Не могу объяснить, почему. Ты словно изменилась за те несколько дней, что мы не виделись.

— Всё та же, Тош. Пожалуйста, сделай, как я прошу.

И он, продолжая сжимать мою ладонь, отвечает тихо:

— Я же тебя с детства знаю, цыпленок. И легко определяю, когда ты лжешь.

Не знаю, что ему сказать. Но брат и не ждет ответа. Он отпускает мою руку и выходит из кабинета, направляясь к Нестерову. Шагаю следом, чтобы понять, что же он решил.

В приемной Лаура поднимает голову, заметив нас, но так ничего и не говорит. Когда дверь в кабинет закрывается за Антоном, я на цыпочках подхожу ближе, чтобы услышать их разговор. Мне нужно знать, согласится ли брат с условиями Марка. И что это вообще за условия. Но первый вопрос, который он задает Нестерову, вообще не касается ни «Архитека», ни аудиторского заключения:

— Что у тебя с моей сестрой? — спрашивает он и я слышу скрип, говорящий о том, что брат отодвинул один из стульев, чтобы усесться за стол.

Его тон усталый, но миролюбивый. Он не настроен воевать, а значит всё же предпочел прислушаться к моим словам.

— Ничего, — хмуро отзывается Нестеров, подтверждая сказанное мной, тоже не солгав, но через мгновение добавляет: — Ничего такого, что я хотел бы обсуждать с тобой.

Ответом ему служит негромкая усмешка Антона, но Нестеров вдруг продолжает:

— Знаешь, Аверин, я вообще не могу понять, какого хрена именно ты получил стал директором «Архитека»? Это же вообще не твое. Милана смотрелась бы на этой должности гораздо уместнее.

Он говорит это спокойно, без цели оскорбить, поэтому Антон так же спокойно отвечает:

— Почему ты так считаешь?

— Она ответственная и целеустремленная. Рассудительная и амбициозная. В ней есть внутренний стержень, которого тебе недостает.

От такой неоднозначной характеристики замираю за дверью и судорожно сглатываю. «Ничего» Нестерова, гораздо более многообещающее, чем моё «ничего». Если бы он не сказал, что хочет меня забыть, я даже сочла бы, что у нас еще есть какой-то шанс.

— Отец сделал ставку не на того, — слышу, как Антон встает со стула и направляется к бару, со скрипом открывает дверцу, видимо, намереваясь что-то в нем найти, и продолжает: — Мила внешне — вылитая мать и он предпочел откреститься от них обеих разом. О том, чтобы оплатить ей обучение даже речи не шло. Он так и не понял, что его характер достался дочери, а не сыну. А я, в свою очередь, по большей части перенял материнский. Глупо, правда?

— Глупо, — бесстрастно соглашается Нестеров, но тут же слышится звук его шагов, и он добавляет: — Нет, Аверин, бухать ты сейчас не будешь.

Кажется, после короткой, но не самой ожесточенной борьбы, Марк забирает у Тоши бутылку с чем-то алкогольным, которую тот успел выудить из бара.

— Это еще почему? — возмущается брат. — Тут вообще-то мой кабинет!

— Потому что сразу же после собрания мы с тобой улетаем в командировку исправлять все твои проблемы с поставщиками, — резко произносит Нестеров, со стуком ставя отобранную бутылку на столешницу. — И кабинет теперь не твой, а мой. По возвращении переедешь в тот, что в котором нет бара. До объединения организаций…

То, что он перечисляет дальше мне уже не интересно. Достаточно знать, что они не спорят и Антон согласен содействовать Нестерову. Переключаю внимание на Лауру, которая внимательно смотрит на меня, прекрасно видя, что я подслушиваю их разговор, но не предпринимает ничего, чтобы мне помешать.

И все же, ее взгляд мне не нравится. Он неприятный и острый, наполненный открытой враждебностью. Лаура теперь видит во мне не просто девушку,