Потоки энергии улетали в небо, где разрывали облака и обрушивали на город огненные и ледяные штормы и ливни. Столпы пламени и синего ветра проносились над Ласкером.

Два титана сражались друг с другом, чтобы выяснить, кто из них достоин идти дальше.

Оттолкнувшись от колена, летящего ему в грудь, Хаджар, раскручиваясь швейным веретеном, нанес десяток ударов по блоку из скрещенных рук Танигеда, а тот, улучив момент, контр-атаковал.

Очередные две вспышки энергии, но на этот раз Хаджар и Танигед поднялись на разных концах площади.

Они оба дышали, по их лицам стекали ручья пота, но особых ран никто из них не имел. Сражаясь на таком уровне, любая травма стала бы фатальной.

И лишь, выкладываясь на полную, используя все артефакты и алхимию, которая была им доступна, они могли бы нанести друг другу столь же серьезные повреждения, как в случае сражения Чин’Аме и Министра Джу.

Танигед не бился в полную силу потому, что беспокоился о городе и должен был выведать у Хаджара информацию, а последний…

Даже если бы он отправил к праотцам рыжебородого воина, использовав для этого свой абсолютный максимум, то оказался бы полностью беззащитен перед остальными Великими Героями Ласкана.

Да и на непричастных жителей Ласкера Хаджару тоже было не плевать.

Так что их бой скорее походил на смешение спарринга и дуэли. Полноконтактный поединок, но никак не схватка за жизнь.

— Давай закончим этот фарс, ученик Тирисфаля, — Танигед оттолкнулся от площади.

Взрыв силы раскурочил и без того пострадавшую поверхность города. Огромная яма, в которой могло уместиться небольшое озеро — вот что осталось от того места, где только что стоял Танигед.

Сам же он ласканец переместился на вершину одной из центральных башен столицу. Ту самую, на которой возвышалась гарпия, чья крылья сложились полумесяцем.

— Я ЖДУ! — жуткий рев рыжебородого слился с громовым ударом.

Хаджар, вытерев кровь с губ, призвал белую молнию.

Она принесла его на вторую точно такую же башню.

Их запасы энергии были истощены вплоть на половину, что оставляло довольно широкий простор для продолжения битвы, но что Хаджара, что Танигеда такая возня в часть силы не устраивала.

Им бы сойтись на поле брани, где не нужно сдерживаться, но…

Поединок, длившийся не дольше сорока секунд, подходил к концу.

— Закончим, — кивнул Хаджар.

Танигед принял классическую стойку уличного задиры. Согнутые ноги, слегка наклоненный торс и два кулака, молотами зависшие напротив лица. Локти прикрывают грудь и живот, а колени кинжалами смотрят на противника.

Хаджар же выпрямился и спокойно отставил клинок в сторону. Так, будто приглашал противника напасть.

— Удар Пылающего Бескрайнего Неба!

Первым выполнил свою технику Танигед. Он выстрелил кулаком перед собой. И в этом не было ни красоты, ни изящества, ни особой скорости. Простой удар.

Удар, в который он вложил всю свою волю, мистерии и оставшуюся энергию. И на этот раз с неба спустилась не часть облаков, созданных Танигедом в течении боя. Нет, все они, все, казалось бы, бескрайнее небо, стало его оружием.

Облака приняли образ не просто кулака и предплечья, а всей верхней половины тела Танигеда. Это странно напоминало технику Теневой Обезьяны Эйнена.

И титан, созданный из горящих облаков, рыжебородый и синеглазый, понесся по небу на встречу одиноко стоящей фигуре.

Хаджар выставил перед собой меч.

Это был лучший его удар.

Удар, который вобрал в себя почти все, что он только познал за прошедшие десятилетия нескончаемых битв.

Он взмахнул клинок в изящной, плавной, но смертельной и неудержимой манере.

— Разорванное Небо: Драконья Буря!

И огромный Хозяин Небес, чье тело — меч и синий ветер, а крылья молнии, длинной в десяток километров, а шириной в сотни метров, появился за спиной Хаджара.

Его рев заставил затрещать древние стены Ласкана.

Дракон из молний, ветра и меча, встретился над древней столицей в схватке с гигантом из огня и облаков. Их битва была столько же величественена, сколько и ужасна. Эхо энергий, которое разносилось от их столкновений, поднимали километровые волны в реке вокруг города.

Молнии выжигали пропалины в лесах на расстоянии в десятке километров. Огненные облака обрушали горы и холмы, протянувшиеся где-то около линии горизонта.

Но ни один дом, ни одна улица, ни одна лавка не пострадали внутри самого Ласкера.

А затем все стихло.

Так же внезапно, как и началось.

Хаджар смотрел на лежащего на крыльях гарпии Танигеда.

По его груди растянулась совсем неглубокая, поверхностная кровавая рана-царапина надрезавшая мышцы — все, на что оказался способен лучший удар Хаджара.

Чести ради, сам Хаджар после обмена техниками обзавелся заплывшим левым глазом и вывихнутой левой рукой.

— Вот теперь у нас один-один, — усмехнулся Хаджар.

Танигед коснулся груди, затем посмотрел на противника. Секундное замешательство в его глазах сменилось на понимание. м

Он обернулся.

Позади, над Садом Сатиров, где находились Великие Герои и Императрица, ощущались настолько мощные помехи в потоках Реки Мира, что вряд ли кто-то из находящихся в саду сможет в течении ближайших секунд использовать энергию.

— Ты… специально вынудил меня…

— Когда мы встретимся в следующий раз, — Хаджар убрал клинок обратно в ножны. — то между нами не будет долгов. И один из нас умрет.

Синяя птица Кецаль огласила окрестности пронзительным:

— Кья! — расправила крылья и, паря над белой молнией, понеслась куда-то к горизонту.

Танигед последовал за ней, но куда ему было угнаться за слитой воедино техникой «Пути Сквозь Облаков» и «Шага Белой Молнии».

Уже через несколько мгновений он потерял цель из виду.

Учитель Хаджара говорил — не сражайся в полную силу… И добавлял — сражайся трезвым и ясным умом.

В этой битве ему нужно было не победить, а сбежать.

И он это сделал.

Глава 1092

Огромная птица Кецаль опустилась с неба. Её синие крылья сложились вокруг высокого тела. Они превратились в полы одеяний, сшитых, казалось, из самого ветра.

Клюв превратился в меч, появились плечи, ноги и, вскоре, к дереву, растущему по центру перекрестка четырех дорог, прислонился молодой мужчина.

Высокий, статный, в меру мускулистый, с длинными черными волосами, подвязанными красной веревкой и синей шелковой лентой. В них были вплетены фенечки бедуинов из Моря Песка и три белых пера орочьих племен.