Локвуд протянул следователям папку. По диагонали большими красными буквами было написано: СКОНЧАЛСЯ. Линли в свою очередь просмотрел скудный материал, но не нашел ничего интересного, кроме фотографии Эдварда Хсу в возрасте тринадцати лет, когда он поступил в Бредгар Чэмберс. Локувуд наблюдал за ним. Линли поднял голову:

– Не было хоть каких-то предположений, почему юноша решил покончить с собой?

– Ни малейших, насколько мне известно.

– Я обратил внимание на фотографии, висящие на стене вашего кабинета. Даже в последние годы у вас было крайне мало учеников, принадлежащих к небелой расе.

Взгляд Локвуда скользнул к фотографиям и вернулся к Линли. Лицо директора оставалось непроницаемым. Он предпочел промолчать.

– Бы не задумывались о том, на какие мысли наводит это самоубийство?

– Меня лично самоубийство одного воспитанника-китайца за пятьсот лет истории школы не наводит ни на какие мысли, к тому нее я не вижу ни малейшей связи между этой историей и гибелью Мэттью Уотли. Если вы склонны проводить такого рода параллели, будьте любезны объяснить это мне. Или вы опять начнете рассуждать о Джилсе Бирне и его отношениях с обоими мальчиками? Почему бы вам не заняться заодно Элейн Роли? Она была экономкой еще тогда, когда Эдвард Хсу здесь учился. Обратите также внимание на Фрэнка Ортена и вообще на всех и каждого, кто работал здесь в 1975 году.

– Коуфри Питт уже был здесь?

– Да.

– И организация «Добровольцев Бредгара» Уже существовала?

– Да, да! Какого черта, наконец?!

Линли все тем же холодным голосом продолжал:

– Ваша жена много говорила о ваших усилиях увеличить набор учеников в школу и улучшить результаты экзаменов. Однако вы вынуждены тщательно отбирать студентов, как стипендиатов, так и тех, за кого платят родители, иначе вам не удастся удержать высокий уровень экзаменационных оценок.

Локвуд потер ладонью воспалившуюся после бритья кожу на шее.

– Что у вас за манера говорить намеками, инспектор? Я совершенно не ожидал подобного от представителей Скотленд-Ярда. Почему бы вам напрямую не спросить меня о том, что вас интересует? К чему эти экивоки?

– Я просто подумал, что Джилс Бирн стребовал с вас должок, – усмехнулся Линли, – и вам пришлось поступить вразрез с вашими планами. Если ваша задача– послать как можно больше воспитанников в Кембридж и Оксфорд, послать туда больше выпускников, чем поступало туда из Бредгар Чэмберс в послевоенный период, вы, вероятно, были весьма недовольны тем обстоятельством, что вам навязали не слишком перспективного ученика.

– Мэттью Уотли никто нам не навязывал. Он был выбран в результате обычной процедуры при участии всего совета попечитетелей.

– В особенности при участии Джилса Бирна? Локвуд впал в ярость.

– Слушайте, инспектор, – прошипел он. – Ведите свое расследование, а я буду руководить своей школой. Вам все ясно?

Линли поднялся на ноги. Хейверс последовала его примеру, на ходу запихивая блокнот в переброшенную через плечо сумку. На пороге кабинета Линли остановился.

– Скажите мне одну вещь, директор. Вы были в курсе того, что Джон Корнтел и Коуфри Питт поменялись дежурствами?

– Да. Вас это почему-либо не устраивает?

– Кто еще знал об этом?

– Все. Никто из этого тайны не делал. Имя дежурного учителя указывается на доске объявлений перед входом в столовую, а также в учительской.

– Ясно. Благодарю вас.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Возможно, никакого, а может быть, имеет, и весьма существенное. – Кивнув на прощание, Линли вышел из комнаты. Хейверс последовала за ним.

Они заговорили, только когда вышли из здания школы и остановились на подъездной дорожке возле машины Линли. Мимо, быстро разрезая крылышками прохладный воздух, просвистело восемь скворцов. Они расположились на ветвях большей из двух берез, что стояли, точно часовые, по обе стороны дорожки, уводившей к спортивной площадке. Линли задумчиво следил взглядом за птицами.

– Что теперь? – поинтересовалась Барбара Хейверс.

Линли очнулся от задумчивости.

– Надо выяснить подлинное происхождение Мэттью. Мы должны узнать правду, прежде чем продолжим расследование.

– Итак, мы возвращаемся к версии расизма? – уточнила она и поглядела, прищурясь, на крышу часовни. – У вас есть предположения, почему Эдвард Хсу покончил с собой?

– Какое-то жестокое проявление расизма могло бы спровоцировать его, вы согласны? Юноша был здесь совершенно один, далеко от родных, в обстановке абсолютно ему чуждой.

– Эта формулировка как нельзя лучше подходит и к Мэттью Уотли.

– В том-то и дело, сержант.

– Вы же не думаете, будто Мэттью Уотли покончил с собой и ухитрился обставить дело так, словно его убили?

– Не знаю. Нужно получить из Слоу от инспектора Канерона заключение экспертизы. Даже предварительные результаты подскажут нам верное направление поисков.

– А что мы будем делать до тех пор? – полюбопытствовала Барбара.

– Сделаем, что в наших силах. Выясним, что Уотли могут поведать о своем сыне.

Гарри Морант, как всегда, последним вошел в помещение для сушки одежды. Он намеренно отставал от группы соучеников после завершения матча, чтобы не толпиться вместе с остальными в маленькой комнате. На нервы ему действовала не столько возня мальчишек, сколько всепроникающий запах пота и грязной одежды. Эта вонь усиливалась из-за жары– вдоль одной из стен небольшой комнаты тянулись трубы парового отопления. Гарри дожидался, пока остальные не выйдут из сушилки, набирал полную грудь воздуха, подбегал к трубе, второпях вешал на нее полотенце и одежду и вылетал наружу, ни разу не вдохнув тот аромат, который экономка – он сам как-то слышал – с нежностью называла «таким мальчишеским». Вот почему Гарри Морант всегда тянул время, мылся медленно, не спеша менял белье, потом нога за ногу плелся в юго-восточный угол здания, где, подальше от сторонних глаз, располагалась сушильня.

Вот и сейчас он брел в этом направлении, с руки его свисали, болтаясь, полотенце и хоккейная форма. Ноги не слушались, плечи болели. Гарри чувствовал, как в его груди с каждой минутой разрастается пустота. Что-то грызло его изнутри, выедая большую дыру. Гарри готов был поверить, что пытка будет продолжаться до тех пор, пока горе, страх и вина не проложат себе путь наружу, разорвут его плоть и он падет мертвым. Когда-то Гарри читал детектив, где американец, приговоренный за убийство к электрическому стулу, сказал судье: «Вы меня не убьете – я и так уже мертв». Вот так и он чувствовал себя теперь.

Сначала было по-другому, сначала он просто оцепенел от страха и был не способен ни на какие эмоции. Среди третьеклассников пронеслась весть, что перед смертью Мэттью Уотли пытали.