– Ни для кого не тайна, что мы с Брайаном практически не поддерживаем отношения, – пояснил Бирн, входя в комнату. Он шел медленно, словно очень устал. – Это его решение, не мое. – Он повернулся на миг к своей спутнице. – Не стоит задерживаться здесь, Рена. Тебе еще надо подготовить бумаги к судебному заседанию.

– Я бы лучше осталась, дорогой, – ответила она и, бесшумно пройдя по комнате, устроилась на Диване. Сбросив тонкие сандалии, женщина подобрала под себя ноги, четыре узких золотых браслета скользнули вниз по ее руке. Она неотрывно смотрела на Бирна.

– Как хочешь. – Бирн направился к низеиь– сервировочному столику, где стояли бутылки, стаканы и лед.

– Выпьете? – через плечо бросил он Линли и Хейверс. Следователи отказались. Бирн неторопливо налил себе неразбавленного виски, смешал коктейль для своей подруги, затем включил газ в камине, поправил горелку, чтобы пламя горело ровно, отнес стакан с коктейлем пакистанке и сам уселся на диван рядом с ней.

Возможно, Бирн хотел потянуть время, собраться с мыслями, подготовить защиту или же продемонстрировать, что беседу будет направлять он сам, но все эти ухищрения предоставили Линли возможность пристально изучить этого человека. Ему давно миновало пятьдесят лет, и наружность телеведущего отнюдь нельзя было назвать красивой. Он выглядел как-то странно, утрированно, точно карикатура на самого себя: лысый, лишь узкая полоса волос обрамляет макушку да спереди на лоб падает густой локон. Нос чересчур велик, глаза и рот слишком малы, лицо резко сужается от лба к подбородку, превращаясь в перевернутый вершиной вниз треугольник. Высокий и тощий, одежда – весьма недешевая, из твида ручной работы, отметил Линли – висит мешком. Из рукавов торчат длинные руки, завершающиеся крупными кистями с узловатыми костяшками. Кисти желтые, пальцы и на правой, и на левой руке сплошь в пятнах никотина.

Линли и Хейверс сели, Бирн простуженно откашлялся и сплюнул в платок, после чего привычно закурил сигарету. Рена взяла со столика возле дивана пепельницу и правой рукой подставила ее Бирну. Левой рукой она ласково касалась его бедра

– Разумеется, вы понимаете, что мы пришли к вам в связи с Мэттью Уотли, – произнес Линли. – в расследовании постоянно всплывает ваше имя. Нам известно, что Мэттью был усыновлен, что усыновление организовали лично вы, мы знаем также, что один из родителей мальчика– китаец. Нам неизвестно, однако…

Бирн прервал Линли кашлем. Едва справившись с приступом, он заговорил, перебивая:

– Какое отношение все это имеет к нынешним событиям? Ребенок жестоко умерщвлен. На свободе разгуливает маньяк-педофил, а вы погрузились в родословную мальчика, словно там можно найти причину убийства. Какой в этом смысл?

Линли смотрел передачи Бирна и сразу же распознал этот прием. Бирн всегда вынуждал своего собеседника к обороне, обрушиваясь на него упреками или ехидным комментарием, на который тот пытался дать компетентный ответ; однако, если попытаться отразить нападение, Бирн, словно опытный фехтовальщик, отметет любые его возражения, подвергнув сомнению их логику и достоверность.

– Я не знаю, связано ли происхождение Мэттью с убийством, – признал он. – Это я и хочу выяснить с вашей помощью. Разумеется, вчера я насторожился, когда услышал, что вы покровительствовали студенту-китайцу, впоследствии покончившему с собой, и еще более заинтересовался, когда узнал, что через четырнадцать лет после смерти этого студента вы выдвинули друго мальчика, на этот раз наполовину китайца, на стипендию, которой он не вполне заслуживал. В итоге и этого вашего подопечного постигла внезапная смерть. Честно говоря, мистер Бирн, за последние два дня мы наткнулись на слишком много совпадений. Все это должно быть как-то увязано Надеюсь, вы готовы в этом поучаствовать.

Бирн укрылся на дымом, поднимавшимся от его сигареты.

– Обстоятельства рождения Мэттью не имеют никакого отношения к его смерти, инспектор, но я готов поведать их вам, если вам так уж хочется все знать. – Он выдержал паузу, стряхнул пепел с сигареты и вновь затянулся, прежде чем продолжить разговор. Голос его звучал хрипло. – Я знал Мэттью Уотли, потому что я знал и любил его отца, Эдварда Хсу. – Бирн усмехнулся, заметив растерянность Линли. – Вы, конечно, убедили себя, будто его отец я, будто я питаю необоримую страсть ко всему китайскому. Извините, если разочаровал вас. Мэттью Уотли не был моим сыном. У меня всего один ребенок, вы его знаете.

– А кто мать Мэттью? – настаивал Линли. Бирн полез в карман, вытащил пачку «Данхиллз» и прикурил новую сигарету от еще дымящегося окурка первой. Окурок он бросил в пепельницу и вновь глухо откашлялся.

– Это была крайне неприятная ситуация, инспектор. Матерью Мэттью стала отнюдь не какая-нибудь прелестная юная и неопытная девушка, в которую влюбился Эдвард. Мальчик был настолько погружен в свои занятия, что вряд ли мог увлечься девочкой шестнадцати-семнадцати лет. Нет, мать Мэттью была существенно старше Эдварда, она соблазнила его – ради удовольствия захватить еще один трофей или чтобы доказать себе, что она все еще привлекательна, или же потешила свое непомерное самомнение, оказавшись в объятиях молодого любовника. Выбирайте любую версию. Насколько мне известно, ее побудил к этой связи какой-то из перечисленных мною мотивов.

– Вы не были лично знакомы с этой женщиной?

– Я знал лишь то немногое, что мне удалось выжать из Эдварда.

– А именно?

Бирн отпил глоток виски. Рена сидела рядом с ним, не шелохнувшись, опустив глаза, глядя туда, где лежала ее рука – на бедро Бирна.

– Голые факты. Она несколько раз приглашала его на чашку чая. Расспрашивала о его жизни и учебе. Закончилось это все в спальне. Уверен, женщина получила извращенное удовольствие, заманив в ловушку невинного мальчика. И какая победа для нее– покорить юношу, еще даже не ставшего мужчиной. Разумеется, она не собиралась заводить ребенка от него, но, обнаружив свою беременность, использовала ее как предлог, чтобы выжать деньги из Эдварда и его родных. Вымогательство, шантаж – сами подберите имя для этого.

– Поэтому он и совершил самоубийство?

– Эдвард покончил с собой, потому что боялся исключения в случае, если все обнаружится. Школьный устав предусматривает весьма строгое наказание за половую распущенность. Но даже еели б ему удалось остаться в Бредгар Чэмберс, по мнению Эдди, он обесчестил свою семью. Его родители потратили много денег на его образование, им пришлось ради этого пойти на большие жертвы а он их опозорил.

– Откуда вам все это известно, мистер Бирн?

– Я готовил Эдди по английскому языку, учил его писать сочинения с тех пор, как он перешел в четвертый класс. Он проводил у меня дома почти все выходные. Я хорошо знал этого мальчика, я был к нему привязан. Я заметил, что в последние месяцы учебы в старшем шестом классе Эдди впал в депрессию, и я не отставал от него, пока не выудил все подробности.

– Но имя женщины он так вам и не открыл? Бирн покачал головой: