Пудинг ахнула:

– Почему? С ним все в порядке? Что случилось? Он болен?

– Тсс! Твоя мать не должна слышать! Сейчас с ним все в порядке, но доктору Уитли пришлось дать ему седативное средство, чтобы он успокоился, и ему… потребовалось наложить несколько швов. – Доктор, во время разговора опускавший глаза и вертевший в руках очки, теперь поднял взгляд на дочь. Она смотрела на него, сраженная ужасом. – Ему сказали, что Донни подрался с одним из других заключенных. Он… он не мог сказать мне, из-за чего произошла потасовка…

– Но этого не может быть! Донни не стал бы лезть на рожон, и…

– Пудинг, пожалуйста, просто послушай. Драка была не особенно серьезной. Но Донни пришлось наложить швы на руку, которой он… ударил другого парня, и на голову, которую… которую он…

– Которую он что?

– Поранил сам. Когда нашего мальчика отвели обратно в камеру, он… он разбил ее о стену. Тюремщикам пришлось его связать.

Долгое время Пудинг не могла найти подходящего слова.

– Бедный, бедный Донни, – сказала она в конце концов дрожащим голосом.

– Да, – согласился отец.

– Должно быть, ему там тяжело. Невыносимо тяжело! Его там никто не понимает… Тюремщики не знают, как с ним обращаться. Ему следует позволять… заниматься своими делами в удобное время! Бьюсь об заклад, тот, другой парень, кем бы он ни был, цеплялся к Донни и вызвал его на конфликт!

– Пудинг…

– Почему он бился головой о стену? Зачем? Ему должно быть там тяжело! – Она заплакала. – Ему должны позволить вернуться домой! – прошептала Пудинг.

– Согласен, так было бы лучше. Я желаю этого больше всего на свете, моя дорогая. Он явно не в состоянии… справиться. – Доктор беспомощно покачал головой.

– Мы не можем обратиться к судье, чтобы тот разрешил ему вернуться домой? В особом порядке или что-то вроде этого! Донни не такой, как другие…

– Единственное, на что мы можем надеяться, – это на то, что мировой судья предъявит ему обвинение в непредумышленном убийстве. Тогда, возможно, ему разрешат выйти из тюрьмы под залог. Но если он попадет в новую передрягу…

– О нет! Это могут использовать против него, не так ли?

– Боюсь, что могут, Пудинг. Боюсь, что могут.

– Но это так несправедливо! Он ведь не сделал ничего плохого!

– Пудинг…

Доктор приложил ладонь к глазам и слегка покачал головой, как будто слышать слова дочери ему было невыносимо. Пудинг сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. – Ты не должен опускать руки, папа, – сказала она. – Я придумаю, как вернуть его домой. Правда. Я обещаю.

– Моя дорогая, – сказал он, грустно улыбаясь, – ты не должна давать обещаний, которые не сможешь выполнить. Особенно самой себе.

– Но я сдержу слово, – проговорила она, чувствуя, как в ней закипает что-то, похожее на гнев.

Доктор опять покачал головой:

– Мне очень жаль, что все так произошло, Пудинг, и твоя молодая жизнь всегда будет нести на себе след этого… мрачного времени. Мысль о том, насколько ты предана Дональду, согревает мое сердце. Да, согревает, но сейчас мне от этого еще тяжелее.

Сказав это, он молча ушел, чтобы помочь жене готовиться ко сну.

Пудинг провела ночь в полудреме, лишь на короткое время проваливаясь в беспокойный сон. Ее мучили мысли о ранениях Донни и о том, что в любой момент он может невольно сделать что-то такое, в результате чего навсегда останется за решеткой. Утром ее голова гудела, как будто по ней ударили мешком. Ясно мыслить было трудно, однако она быстро определилась с тем, что станет делать в первую очередь, и решила начать день с посещения мамаши Таннер. Мудрой женщины, которая знала Слотерфорд и его жителей как свои пять пальцев и предупредила Пудинг и Ирен о грядущих переменах. Никто не был ближе нее к самому Таннеру, и старая женщина, скорее всего, знала, где он находился в утро убийства.

– Ты уверена, что это хорошая идея? – спросила Ирен, когда Пудинг рассказала ей, куда хочет отправиться. – Я имею в виду… все-таки наш главный подозреваемый ее сын.

– Да, это так, – сказала Пудинг, хмурясь, – он все еще наш главный подозреваемый. Но нам не нужно говорить ей об этом, правда? Мы сделаем вид, будто понятия не имеем, что он замешан в этом деле, и, возможно, она о чем-нибудь проговорится.

– Мы? – Ирен покачала головой. – Извини, но я не могу пойти с тобой сейчас, Пудинг. Я должна поехать в Коршам. Моя мама приезжает. Наконец-то. – В словах Ирен явно чувствовалось двойное дно, однако в чем там дело, Пудинг понять не могла. – Она никогда не встает рано, и если ты продержишься до завтра, то, возможно…

– Нет! – выдохнула Пудинг, думая о том, как Донни бьется головой о стены тюремной камеры. Она собиралась рассказать об этом Ирен, но не захотела возбуждать в ней подозрение, будто Донни совсем себя не контролирует. – Я хочу сказать, все в порядке, я могу пойти одна. Как говорят, куй железо, пока горячо.

– Удачи. Не забывай о тактичности, ладно? – произнесла Ирен неуверенным голосом.

Пудинг кивнула, но больше не смогла выдавить из себя ни слова. Донни от ее тактичности толку было немного. Она быстро проверила, все ли в порядке с лошадьми, накормила их, а затем наполнила корыто водой, горя желанием поскорей покинуть ферму и отправиться вниз по склону. Когда она делала для брата хоть что-то, Пудинг еще как-то держалась. Она чувствовала, что может дышать, несмотря на страх, ужас и зияющую прореху в мире, в котором когда-то был Алистер. Когда же девушка ничего не делала, ей казалось, будто она тонет.

Когда Пудинг постучала в дверь коттеджа Соломенная Крыша, внутри послышались торопливые звуки: скрип деревянного пола, шаги по лестнице, приглушенный шепот. Потом дверь приоткрылась и в образовавшейся щели показалась Триш Таннер, жена хозяина дома. На ее лице промелькнула целая гамма чувств – сперва страха, потом огромного облегчения, затем робкой неуверенности и, наконец, почти не скрываемой вины.

– Пудинг Картрайт, – проговорила она сдержанно, оставив дверь полузакрытой.

– Здравствуйте, миссис Таннер. Сожалею, что побеспокоила вас. – Пудинг остановилась, ожидая, когда миссис Таннер скажет, что все в порядке, но та промолчала. – Гм… Нельзя ли мне войти и наскоро переговорить кое о чем с вашей матерью?

– Со свекровью. Только сейчас неподходящее время.

– Вот как… Но для меня это очень важно, – ответила Пудинг. – Можно войти? Я не отниму много времени.

– Это дочка доктора? – послышался изнутри голос мамаши Таннер. – Впусти ее, если она хочет что-то сказать.

Когда обнадеженная Пудинг улыбнулась, в глазах миссис Таннер снова вспыхнул давешний страх, и раздавшийся наверху стук заставил ее вздрогнуть. Но она открыла дверь шире и отступила в сторону.

– Тогда заходи.