сторон — так называемые городки. Ковер, написанный на своде, имитирует навес-балдахин, который обычно на Востоке устраивался над погребальным катафалком.

Внутри разграбленного склепа вещей почти не осталось. Найдены лишь два мраморных стола, на которых сохранились следы стоявших некогда сосудов,96 обломки деревянного саркофага и фрагменты некоторых сосудов.

По другую сторону склепа были обнаружены две расположенные рядом четырехугольные площадки, обнесенные невысокими стенками из сырцового кирпича. Здесь совершалась во время похорон пышная тризна, остатки которой представлены огромным количеством углей, золы, пережженных костей и битой посуды.

Раскопанный в 1871—1872 гг. второй курган на Васюринской горе с разоренным грабителями склепом (без росписи) III в. до н. э. также сочетается с конскими захоронениями.97 Устроенные по бокам входа две конские гробницы в виде каменных плитовых ящиков были ограблены кладоискателями, но третья земляная могила осталась целой. В ней найдены не только кости лошади и принадлежавшая ей богатая сбруя, но также и железная колесница со всеми ее украшениями.98 У подножия кургана обнаружены следы костра с черепками посуды — остатки тризны. В насыпи кургана найдены обломки мраморных статуй; одна из них была больше человеческого роста.99 Очевидно, на кургане были воздвигнуты статуи, изображавшие похороненных в нем знатных людей.

В Васюринских курганах с особенной яркостью выступают черты культурной ассимиляции, характерные для Боспора. Архитектура склепов, роспись, скульптура, изделия художественного ремесла (керамика и пр.) — греческие, но сочетается все это с явно негреческими, местными варварскими элементами ритуала. Знатного покойника везли на парадной колеснице, запряженной богато убранными конями к месту погребения. После того как покойник был водворен в гробницу, наполненную дорогими вещами, везшие колесницу и катафалк кони убивались. Их хоронили тут же, близ гробницы хозяина, со всем их пышным убором, нередко вместе с колесницей. Иногда покойника сжигали на костре. Похороны завершались тризной, во время которой совершались, жертвоприношения и заупокойный пир.100

В курганах, расположенных вдали от крупных греческих городов Боспора (например, на Кубани) местные черты варварской культуры и в могильном устройстве и в погребальном ритуале выступают отчетливее и определеннее, в более чистом виде. Близ больших торговых городов Боспорского государства греческие культурные влияния сказывались сильнее, и поэтому здесь местные варварские обычаи получали более эллинизованную форму, что приводило как бы к возрождению на периферии античного мира тех обрядов и обычаев, которые были свойственны грекам на их родине в раннеархаическую эпоху, когда они ещё находились на высшем этапе варварства.

Глава девятая

ВОССТАНИЕ САВМАКА. МИТРИДАТ ЕВПАТОР. ПОДЧИНЕНИЕ БОСПОРСКОГО ГОСУДАРСТВА РИМУ

Как мы уже говорили, во второй половине III в. и особенно на протяжении II в. до н. э. положение Боспора, несмотря на некоторые периоды стабилизации и даже временное улучшение, постепенно все более клонилось к упадку. Этому способствовали существенные изменения, происходившие в указанное время в жизни местных племен, которые населяли северное Причерноморье и с которыми Боспор был экономически тесно связан. Прежняя мощь кочевых скифов, имевших ранее свой центр в Приднепровье, была поколеблена в результате сильного напора сарматских племен, переходивших реку Танаис (Дон) и опустошавших скифские земли.1 Вторжение сарматов нарушало ранее установившиеся межплеменные взаимоотношения и регулярный товарообмен с греческими городами. Положение осложнялось еще и тем, что одновременно усилился нажим на Скифию и с запада, откуда стали учащаться набеги кельтских племен. Скифы принуждены были перенести свой центр из Приднепровья в Крым,2 где возникший в конце IV в. до н. э. скифский город Неаполь (его развалины находятся на окраине города Симферополя) стал теперь главным «столичным» центром скифской державы.3 В самом скифском обществе, в его внутренней структуре произошли серьезные перемены. Экономические связи с греческими колониями, оживленный торговый обмен ускорили процесс классообразования у скифов. Рост социальной дифференциации увеличивал слой богатых при одновременном усилении института рабства и эксплоатации земледельцев-общинников скифской знатью, стремившейся как можно больше получить сельскохозяйственных продуктов в целях обмена их на эллинские товары и предметы роскоши. По примеру греческих городов скифы в III — II вв. строят свои укрепленные города с мощными каменными оборонительными стенами и башнями, скифские цари начинают чеканить монеты со своими именами, привлекая для всех этих дел на службу мастеров и специалистов из соседних эллинских городов.

Скифское рабовладельческое государство не хотело мириться с тем, что выходы к морю находились в чужих руках, и стало упорно добиваться овладения приморскими крупными торговыми городами, чтобы извлекать из них соответствующие коммерческие выгоды.

Ольвия первая испытала на себе трудности усложнившейся обстановки. Скифы во второй половине III в. начали предъявлять Ольвии все более возраставшие требования. Одновременно с этим стали выступать со своими претензиями и некоторые сарматские племена, желавшие получить от Ольвии соответствующую долю дани. Ольвия принуждена была выплачивать «дары» вождям различных племен, державших город в постоянном страхе и угрожавших войной в случае неуплаты очередных «даров».

Племенные передвижения и межплеменные войны, участившиеся и почти не прекращавшиеся в это время в степях северного Причерноморья, нарушали налаженный раньше товарообмен с местным населением, затрудняли нормальный приток хлеба и других товаров в Ольвию, что порой создавало настоящий голод,4 особенно в неурожайные годы.

Примерно в таком же положении оказались во II в. до н. э. и другие античные города северного Причерноморья. Известный греческий историк Полибий (11 в. до н. э.), описывая торговлю с причерноморскими городами и указывая на то, что «в Понте есть много полезного для жизни других народов», перечисляет следующие товары, вывозимые из Понта: скот, рабы, мед, воск и соленая рыба. Что касается хлеба, то, по словам Полибия, его порой вывозят, а иногда, наоборот, ввозят в Понт.5 Подобное утверждение, конечно, было бы совершенно немыслимо в IV в., а отчасти и в III в. до н. э., когда причерноморские города и, прежде всего, Боспорское царство снабжали Грецию и малоазийские центры огромным количеством зернового хлеба, пшеницей. Полибий несомненно отразил ту ситуацию в Понте, которая сложилась около середины II в. до н. э., когда в силу вышеуказанных обстоятельств экономическое положение и торговые возможности античных городов на северном побережье Черного моря были ослаблены настолько, что порой они сами ощущали недостаток в хлебе.

Не менее ярким показателем деградации является и тот факт, что боспорские правители в это время не только не были в состоянии вести борьбу с морскими пиратами — этим бичом морской торговли, — но и не гнушались порой покровительствовать пиратской деятельности жителей горной части Кавказа (ахеян, зигов и гениохов), населявших приморские районы южнее теперешней Анапы и промышлявших морским разбоем. Последний