А. Шахматов в начале XX века в работе «Сказание о призвании варягов» посеял сомнение в историчности этого события, заявив, что это поздняя вставка, синтез нескольких севернорусских преданий, подвергнутых глубокой переработке летописцами. Он увидел в «Призвании…» всего лишь плод творчества киевских летописцев второй половины XI — начала XII века. Однако фрагмент из «Дней арабов», описывающий аналогичные события уже в арабском мире на три с половиной века ранее, рассеивает скоропалительные выводы историка о невозможности подобной проблемы: «Когда люди бакр ибн ва'ил стали безрассудны и одолели безрассудные рассудительных, захватив дела правления в свои руки, и прервались древние связи родства, собрались их предводители и сказали: "Безрассудные овладели правлением, сильный поедает слабого, нужно поставить над нами царя, которому мы станем отдавать овцу и верблюда, он возьмет для слабого у сильного, вернет обиженному от притеснителя. Но не может им быть ни один из нас, другие ему станут прекословить, и дела наши только ухудшатся. Пойдем к Тубе, пусть он поставит царя над нами". Они пошли и поведали ему о том, что с ними стало, и поставил он над ними ал-Хариса ибн 'Амра ибн Худжра» (Негря Л. В. Общественный строй Северной и Центральной Аравии в V–VII веках. М., 1981).

Видимо, около 490 года северные арабы обратились к владыке Йемена, чтобы он поставил над ними «царя».

Лѣто 6369/861 год. Никоновская летопись

«При Михаилъ и Василiи царема и при Фотш придоша Словене, рекше Новогородци, и Меря, и Кривичи, Варегомъ ръша: "земля наша велика и обилна; пойдите владъти нами". Они же бояхуся звъринаго ихъ обычаа и нрава, и едва избрашася три браты».

Междоусобица и беззаконие привели племена Древней Руси к анархии и кровопролитию. На вечевом сборе, ставшем впоследствии верховным органом власти, представители народов пытались выбрать единого великого князя-объединителя. Идея была отвергнута, поскольку мог возникнуть соблазн лоббирования через делегируемого князя интересов одного из племен. Три года прошли в переговорах, и наконец было принято соломоново решение — призвать независимого правителя. В мирное время правитель исполнял бы местные «законы отцов и предков», будучи верховным судьей — «судил бы по праву», и вождь-защитник в лихую годину.

Следует отметить, что идея призвания после невозможности выбора князя внутри союза предполагала приглашение князя со стороны, и в конечной формуле «княжение» отсутствует в Никоновской летописи. Но далее Рюрик именуется князем. В более архаичных списках — Лаврентьевской, Несторовой, Ипатьевской — все с точностью до наоборот. То есть в более раннее время составления летописей институт княжения предусматривал только владение, управление и не носил титулатурной функции. Ко времени составления Никоновской летописи (XVI век) автор вводит понятие «князь».

Лѣто 6370/862 год. Повесть временных лет

«Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, — вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами". И избрались трое братьев со своими родам, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были словене».

Характерно, что Рюрик в древнерусских летописях предстает перед нами «без роду и племени», бестелесным наместным чиновником с полумифическими братьями, которые быстро и одновременно умирают, оставив нам память о крайних границах в Изборске и Белоозере образованного ильменскими насельниками государства. Правление Рюрика на Руси, если следовать летописям, невыразительно, событийные сведения выхолощены и отрывочны, характерные поступки отсутствуют. О наследнике Рюрик вспоминает в буквальном смысле на смертном одре. Это вступает в критическое противоречие с косвенными фактами и наводит на мысль о сознательном «вымарывании» деятельности Рюрика и его роли в становлении государствености на Руси. Приоритет созидателя и строителя государственности получает еще более мифическая личность — его племенник Олег, который неожиданно по смерти Рюрика приобретает уникальные качества строителя крепостей, свата, талантливого полководца многотысячного войска, который чуть ли не в одиночку с малолетним Игорем на руках захватывает Киев. Центр всех исторических событий смещается в Киев с целью объявить его ядром православной веры и русской государственности.

Лѣто 6370/862 год. Никоновская летопись

«Поидоша изъ Нъмець три браты со всъмъ родомъ своимъ, Рюрикъ, Синеусъ, Триворъ; и бысть Рюрикъ старейшина въ Новътородъ, а Синеусъ старейшина бысть на Бълозеръ, а Триворъ во Изборцъ. И отъ тъхъ Варяговъ находниковъ прозвашася Русь, и оттолъ словеть Русскаа земля, иже суть Наугородста лщще и до нынъшняго дне, прежде бо нарицахуся Словене, а нынъ Русь отъ тъхъ Варягъ прозвашася: сице бо Варязи звахуся Русью».

В Ипатьевском списке уточняется: Рюрик «первее срубиша город Ладогу» и только позже по смерти своих братьев «придоша к Ильмерю и сруби город над Волховомъ и прозваша и Новгород, съде ту княжа, и раздая мужемъ своим волости и городы».

В этом же аспекте весьма интересно этнографическое сообщение «Юрик-новосел», опубликованное В. Барсовым в работе «Северные народные сказания», услышанное от новгородского бахаря Щеголенкова: «В старину князья местами жили. Кто где расширился и овладел местом, тут и жил. И приехал Юрик-новосел из северной стороны, из дальней Украины, и распоселился жить в Ладоге, но тут ему место не по люби, и приезжает он в Новгород Великий и не с голыми руками и в союз вступает.

И живет он день ко дню и неделя к неделе, и год к году, и залюбили его новгородцы, што человек он веселого нраву и хорошего разуму и повышает себя житьем-богатством, а тут и побаиваться стали. Вот зазвонили на суем в колоколе — и выступает этот Юрик-новосел: "Што, говорит, честное обчество, возьмете меня в совет к себе, и будь я над вами как домовой хозяин. Только можете ли вы за наряд платить мне половину беличьего хвоста?" Сметили и погадали граждане-новгородцы и сказали: "Можем и платить будем половину беличьего хвоста". И мало-помалу платили они и им не в обиду это. Вот опять зазвенел колокол, и на сход собрались, и говорит Юрик: "А что