Франц хоть и ругается, а идет, ну и погода, черт бы побрал этого Эмиля, надо скорее домой, нельзя же заставлять Цилли так долго ждать, этакий дурак, время-то ведь не казенное. И Франц мчится во весь опор. У фонаря стоит коротенький человечек, читает что-то в книжечке. Кто это? Как будто знакомый? В этот момент человечек подымает глаза и сразу же к Францу: «Ах, это вы, сосед? Ведь вы же из того дома, где продавались машина для стирки белья и комнатный ледник. Да, так вот окажите любезность, потом, когда будете проходить мимо, передайте открытку, как-никак экономия на марке». И сует Францу открытку: «Вследствие неблагоприятно сложившихся обстоятельств вынужден отказаться…» Затем Франц Биберкопф спокойно продолжает шагать, а открытку надо будет показать Цилли, дело-то ведь не к спеху. Его забавляет этот чудак, этот мелкий почтовый чинуша, который все бегает да бегает и все покупает, но денег у него нет, а также и винтика в голове, и даже не винтика, а здорового болта.

«Здрасьте, господин Пумс. Добрый вечер. Вы, верно, удивлены, что я к вам пришел? Что же вам сказать? Иду это я по Алексу. Вижу – у самой Ландсбергерштрассе драка. Ну, думаю, надо посмотреть. И кто же это там дерется? Как бы вы думали? Ваш Эмиль, длинный, с таким маленьким, которого звать, как и меня, Францем, да вы уж знаете». На это господин Пумс отвечает, что он и то уж подумывал о Франце Биберкопфе и что он еще днем заметил между теми двумя что-то неладное. «Стало быть, длинный не придет? И вы хотите его заменить, Биберкопф?» – «А что надо делать-то?» – «Теперь шестой час. В девять мы должны ехать за товаром. Биберкопф, сегодня воскресенье, вам все равно делать нечего, я возмещаю вам все расходы, а за труды дам – ну, скажем, пять марок в час». Франц начинает колебаться. «Пять марок?» – «Да чего уж там, вы меня очень обяжете, те двое меня сильно подвели». – «Маленький-то ведь еще придет». – «Ну ладно, кончено, пять марок и мои расходы, ладно, пускай будет пять пятьдесят, я за этим не постою».

В душе Франц страшно смеется, когда спускается по лестнице вслед за Пумсом. Вот так удачное воскресенье, ведь такое дело не скоро опять набежит, значит, это верно, что звон в ушах – к счастью, вот я в воскресенье, здорово живешь, загребу марок пятнадцать или двадцать, а какие у меня при этом расходы? И он рад и доволен, в кармане у него шуршит открытка почтового чинуши, у подъезда он хочет попрощаться с Пумсом. А тот с удивлением: «Ну? Я же думал, что у нас дело решенное, Биберкопф?» – «Решенное, решенное, на меня можете положиться. Мне только на одну минуточку, знаете, хе-хе, у меня там невеста дожидается, Цилли, может быть, вы ее даже знаете от Рейнхольда, раньше-то она с ним гуляла. Не могу же я оставить девушку на все воскресенье одну в комнате». – «Нет, Биберкопф, я никак не могу вас теперь отпустить, а то все расстроится, и я же буду в дураках. Нет, Биберкопф, из-за бабы портить все дело – это, знаете, не годится. Не убежит она от вас, я думаю». – «Это я и сам знаю, это вы очень даже правильно заметили, ей можно вполне доверять. Тем более я не могу оставить ее вот так, чтобы она сидела да ничего не слышала, не видела, не знала, что я делаю и где я». – «Бросьте, идемте-ка, все это мы с вами устроим потом».

«Что тут будешь делать?» – думает Франц. Пошли. Опять на Пренцлауерштрассе. Там и сям стояли уже уличные феи, те самые, которых несколько часов спустя увидит Цилли, когда будет бродить в поисках своего Франца. А время идет, и вокруг Франца накапливается всякая всячина. Скоро он будет стоять в автомобиле, и его схватят. Сейчас же он думает о том, как бы отправить открытку того чудака и как бы хоть на минутку сбегать наверх к Цилли, ведь ждет же девчонка.

На Альте-Шенгаузерштрассе[468] он подымается вместе с Пумсом по лестнице в какой-то боковой флигель, это – контора, говорит Пумс. И действительно, там освещено, и комната выглядит как настоящая контора, с телефоном и пишущими машинками. По комнате, где сидит Франц с Пумсом, несколько раз проходит пожилая женщина с суровым лицом. «Это моя жена, а это – господин Франц Биберкопф, который согласился принять сегодня участие в нашем деле». Та проходит, словно ничего и не слышала. А пока Пумс что-то ищет у себя в письменном столе, Франц берет лежащую на стуле Бе Цет и читает[469]: 3000 морских миль в ореховой скорлупе – Гюнтер Плюшов, каникулы и кросскоунтри, драма Лео Ланиа «Конъюнктура» в исполнении труппы Пискатора[470] в Лессингтеатре. Режиссура самого Пискатора. Что такое Пискатор, что такое Ланиа? Что тут оболочка и что содержание, сиречь – сама драма? Запрещение ранних браков в Индии, кладбище для премированного скота. Хроника: Бруно Вальтер[471] дирижирует на последнем в этом сезоне концерте в воскресенье, 15 апреля, в городской Опере. В программе симфония ми-бемоль мажор Моцарта[472], весь чистый доход от концерта поступит в фонд по сооружению памятника Густаву Малеру в Вене[473]. Шофер, сем., 32 года, категория 2а, 3b, ищет место в частном предприятии или в грузовом транспорте.

Господин Пумс ищет на столе спички для своей сигары. В эту минуту его жена открывает замаскированную обоями дверь, и в комнату медленно входят трое мужчин. Пумс даже и головы не поднял. Эти все – Пумсовы ребята, Франц здоровается с ними за руку. Жена Пумса собирается уходить, как вдруг Пумс делает Францу знак: «Послушайте, Биберкопф, ведь вы, кажется, хотели отправить какое-то письмо? Так вот, Клара, отправь его, пожалуйста». – «Ах, очень любезно с вашей стороны, фрау Пумс, большое спасибо за одолжение. Так что это даже и не письмо, а простая открытка, а затем сказать моей невесте, что…» И он в точности объясняет, где он живет, пишет адрес на деловом конверте Пумса и просит передать Цилли, чтоб она не беспокоилась, что вернется он домой часам к десяти, и посылает ей открытку…

Так, теперь все в порядке, у Франца стало совсем легко на душе. А тощая злая стерва перечитывает на кухне конверт и сует его в огонь, записку комкает и бросает в мусорный ящик. А затем пристраивается к плите, попивает как ни в чем не бывало кофе, ни о чем