— Он мне писал: «Привет, папа. Много прошло времени»…

По-моему, вот тут злость окончательно меня отпустила: рядом со мной в «тойоте» сидел такой же отец, как и я, только переживший в сто раз большую горечь потери. Крис досказал последние подробности: как лишь два человека все это время видели эту историю с обеих сторон: «Джилл все знала в подробностях, и Карло тоже. Им пришлось повертеться». А Мелани так и не позвонила ни доктору, ни в школу: «Я думаю, все равно бы ей там ничего не сказали».

Я слушал, затем спросил:

— Крис, ну теперь-то, после всего, ты можешь оценить, насколько разумно и правильно себя вел?

— Да не очень разумно. Но сам понимаешь, страх загоняет в угол. Особенно если дело касается детей. Я же говорю, по мне, так ты никакой не псих. Но вот скажи, Джозеф Стоун, ты считаешь, сидеть тут — разумно и правильно?

Начало восьмого. Наши любимые вот-вот проснутся.

— Я так понимаю, — сказал я, — ты все расскажешь Дайлис.

— Ну да. Иначе никак, не скрывать же такое…

— А детям?

— Им знать не обязательно.

Гора с плеч. Впрочем, еще кое-что насчет детей меня беспокоило.

— Что, если Дайлис полетит за тобой? Ты сказал, она, может быть, полетит, а может, и нет, сказал — посмотрим.

— А! На осеменительный ритуал.

— На что?!

— Если она прилетит в ближайшие дни, то вряд ли для знакомства с Майклом.

Видно было, что Крис пытается замять разговор и в то же время умирает от желания мне что-то еще рассказать.

— Крис, не темни.

— Ну, там у нас некоторые из братьев… знаешь, в наше время у многих ребят бывает бесплодие…

— Я думал, это у Дайлис проблемы с зачатием.

— Так она тебе сказала, но дело не только в ней.

Он мне объяснил, что бесплодие начинается от стрессов. Его грызла тоска по Майклу, тревожило положение отчима, он волновался из-за Дайлис, в результате, как он выразился, его мужская сила иссякла, семени стало меньше, оно стало хуже.

— Чайная ложка моей спермы содержит всего 100 миллионов сперматозоидов, и из них семьдесят процентов двухголовые.

— Потрясающе. Спасибо, что сказал.

— В общем, я заручился поддержкой нескольких братьев из старших — Кэша, еще одного, его зовут Ривер, еще Шамана Феникса из Вайоминга, может, будет еще пара других…

— Интересные имена, — вставил я, не показывая, что они мне уже знакомы.

— У них очень высокая фертильность…

— И что?

— Ну и на слете мы все пойдем в хижину Ривера и будем вместе изливать семя.

— Вместе изливать семя?! — Мда, а я-то думал, Кенни шутит. К моему удивлению, у меня что-то зашевелилось в паху.

— Там будет бочка плодовитости, — сказал Крис, — настоящая, индейская. Очень древняя. Но, конечно, абсолютно стерильная.

— И в нее небось легче попасть, чем в пробирку.

— Намного легче, — подтвердил Крис. — Что невероятно важно, потому что там же будет темно.

— Ну, еще бы, — сказал я.

Символично, что тут мимо нас опять проехал молочник, в обратную сторону. Сквозь рассветный туман виднелись его тусклые фары. Потихоньку всходило солнце.

— Слушай, — спросил я, — а что будет делать Дайлис, пока джентльмены… облегчаются?

— Будет ждать в соседней комнате. Потом я выйду к ней с бочкой, мы смешаем все семя и высеем его.

— Всю бочку?

— Сколько сможем.

— Ясно, — сказал я. — Только если все получится, ты так и не узнаешь, кто отец. Если у ребенка, конечно, не окажутся твои волосы, тогда-то будет ясно наверняка!

— И тоже не обязательно. У старины Кэша под шляпой такие же кудри.

— Тебя не будет напрягать, что ты не знаешь точно?

— Сам пока не понимаю, Джозеф. Ну, по крайней мере, буду знать, что я тоже поучаствовал. Все не такая бездушная процедура, как искусственное оплодотворение из банка спермы. Я сделаю свой вклад.

— Не поспоришь. Абсолютно, — сказал я, думая его приободрить, но Крис встревожился.

— Слушай, ты же не станешь, ммм… болтать про осеменительный ритуал?

— Нет, конечно, — соврал я.

— Понимаешь, это наша последняя надежда. И, честно тебе скажу, Джозеф, — признался он, — по мне, все это как-то диковато.

Пора было расходиться. Крису нужно было прощаться с семейством и ехать в аэропорт. Я снова взглянул на него. Он уткнулся подбородком в грудь и неотрывно смотрел на пустое место в шести дюймах от приборной доски.

— Тебе страшно? — спросил я.

— Ужасно.

У меня в кармане нашлись носовые платочки. Как у всякого хорошего папы. Я дал ему несколько, и он высморкался.

— Крис, — мягко спросил я, — у тебя нет с собой мобильника? Я бы позвонил домой.

Слышал ли я звонок в дверь? Не знаю, я унесся далеко-далеко.

— Я открою, пап!

Я закрываю глаза, а Глория выскакивает из комнаты и несется вниз по лестнице. Будем считать, что я кивнул и разрешил. За ней тянется волна какого-то химического запаха. С чем это она там у себя химичила, интересно.

— Не забудь! — слабо кричу я ей. — В кухню не ходить! — Ну все, теперь не расслабишься.

Глория уже у дверей. Если это те, про кого мы оба подумали, нашу повесть стоит подхлестнуть.

В пять утра раздался звонок:

— Привет, Джозеф! Есть клетка!

— Что, простите?

— Есть клетка! У нас есть клетка! У Дайлис есть клетка!

— Привет, Крис, — сказал я. — Уже одеваюсь.

Перед моим отъездом из Квестер-Лоджа мы заключили соглашение: он расскажет Дайлис о наших внеплановых посиделках в «тойоте-пикник», а потом предложит ей, чтобы она сдала мне детей с рук на руки, если за выходные у нее произойдет овуляция. И вот — звонок.

— Заказали одно место на рейс в семь тридцать пять, — сказал Крис, и его волнение просто выплескивалось из телефонных проводов.

— Передай ей, что я приеду в аэропорт. По дороге позвоню ей. Кстати, как там Майкл?

— Майкл — потрясающий.

Я положил трубку, натянул какие-то тряпки и собрался было выйти, как Анджела пробурчала из-под одеяла:

— Мобильник опять не забудь, умник.

Я сел в «тойоту» и рванул сквозь южный Лондон в рассветных сумерках. Позвонил Дайлис, она сказала, что выехала из Лоджа с детьми и направляется в аэропорт. Следом позвонил Крис.