— Забудь о деньгах, Шульце! И даже не думай о том, чтобы попытаться получить их, — бросил Матц. — Потому что там, где мы окажемся, когда боевая группа СС «Вотан» исчезнет, нам уже не понадобится никаких бабок! Там нам будет нужно лишь несколько щепок, чтобы поддержать вечный адский огонь…

Шульце мрачно рассмеялся в ответ на замечание Матца, и оба они заковыляли дальше.

* * *

— Лопни мои глаза! — выдохнул Куно фон Доденбург, стоявший посередине усыпанной мусором и пылью комнаты. — Кого я вижу — это же гауптшарфюрер Шульце собственной персоной! — По усталому лицу офицера расплылась счастливая улыбка. — Стойте оба «вольно», слышите? — И он протянул руку Шульце: — Как же я рад увидеть тебя снова, старый гамбургский негодяй! — Они обменялись крепким рукопожатием. — Как твоя рука, парень?

Шульце попытался беззаботно пожать плечами, но, ощутив острую боль в раненном месте, пожалел об этом.

— Вы спрашиваете о том, как поживает моя ласта? Если честно, господин штандартенфюрер, то с ней ничего страшно не произошло. Так, пара небольших царапин. Хотя, если честно, я все же сомневаюсь, что смогу когда-нибудь снова поднять пару стокилограммовых мешков муки.

— Ты, наверное, никогда их и не поднимал, — фыркнул Куно фон Доденбург. — Однако тебе не о чем беспокоиться. Шульце — со временем ты обязательно получишь щедрую пенсию от благодарного отечества, не волнуйся!

— Я бы с удовольствием обменял эту пенсию на билет в один конец в Южную Америку — особенно сейчас, господин штандартенфюрер, — проронил Шульце.

Фон Доденбург тяжело опустился на стул и указал двум унтер-фюрерам, чтобы они пристроились на деревянных ящиках с патронами для «шмайссеров».

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, Шульце, — произнес он. — Думаю, что мы все мечтали бы о подобных билетах в данный момент.

— Какова общая ситуация в городе, господин штандартенфюрер?— осведомился гамбуржец, пытливо вглядываясь в бледное, изможденное лицо фон Доденбурга.

— Если описать ее одним словом, — ситуация дерьмовая, Шульце!

— И что же нас ожидает в будущем?

— Это тот вопрос, на который могут ответить лишь боги — и, разумеется, наш верховный бог, бригадефюрер Дегенхардт Доннер… — печально промолвил фон Доденбург.

* * *

В этот день, 20 октября 1944 года, генерал Доннер и в самом деле дал ответ на этот конкретный вопрос. Покрыв смертельные триста метров, которые отделяли штаб-квартиру генерала от временного командного пункта фон Доденбурга, размещенного в подвале разбомбленного магазина, офицер связи с трудом выдохнул:

— Господин штандартенфюрер, господин генерал-майор Доннер немедленно ожидает вас в штабе обороны Аахена!

И, без сил опустившись на ближайший ящик с патронами, он добавил дрожащим голосом:

— Но только, умоляю вас, будь поосторожнее, господин штандартенфюрер, — там, снаружи, сейчас настоящий ад!

Когда фон Доденбург в сопровождении Матца и тяжело дышащего Шульце благополучно пересек пустое пространство, которое находилось под непосредственным обстрелом американских орудий, и оказался перед испещренным многочисленными пулевыми выбоинами зданием отеля «Квелленхоф», он понял, что имел в виду офицер связи. Там, на пустыре, собралась взвинченная толпа, состоящая из гражданских лиц и явных дезертиров, которые совсем недавно бросили боевые порядки. Трое эсэсовцев принялись грубо пробиваться сквозь эту толпу, и та неохотно расступилась перед ними, дав им возможность пройти.

Куно фон Доденбург и его спутники завернули за угол. Они увидели там другую толпу, которая везла на тачке жирного толстяка со связанными за спиной руками. С шеи толстяка свисал наспех написанный плакат, на котором жирными черными буквами было выведено: «Нацистская свинья». Пышногрудая женщина в грязном переднике выскочила из подвала одного из домов и выплеснула в лицо бывшему партийному функционеру ведро помоев.

— Жирный коричневый[62]боров! —зло выкрикнула женщина. — Наконец-то мы можем свести с тобой счеты!

Матц выхватил свой автомат, готовый полоснуть по женщине очередью, но фон Доденбург ударил ладонью по стволу «шмайссера», заставляя гауптшарфюрера опустить его вниз, и отрицательно покачал головой.

Чуть дальше двое изможденных оборванных людей, на спинах которых чернели надписи «Ост», указывающие на то, что они являются насильно пригнанными в Германию с оккупированных восточных территорий, деловито рылись в подвале полуразрушенного здания. Это были очевидные мародеры, но, когда Матц опять вопросительно посмотрел на фон Доденбурга, то тот снова отрицательно покачал головой и просто сказал:

— Сейчас уже слишком поздно.

Шульце, который шел последним, замыкая их небольшую колонну, прекрасно понимал, что это означает. Оборона Аахена практически рухнула. Теперь каждый был предоставлен самому себе.

Когда они, сделав последний поворот и увидев прямо перед собой вход в отель «Квелленхоф», принялись осторожно пробираться между свежими воронками от снарядов, чтобы попасть вовнутрь, разгоряченная толпа за пределами отеля принялась срывать со стен и сжигать фашистские флаги.

* * *

Доннер стоял в своем кабинете, глядя в разбитое окно. Если сбросить со счетов выбитые стекла, то вся обстановка и сам генерал находились в точно таком же расположении, в каком фон Доденбург впервые увидел их несколько месяцев тому назад, во время первой встречи. Однако теперь штандартенфюреру показалось, что та встреча произошла не несколько месяцев назад, а в какую-то совсем иную историческую эпоху.

Повернувшись к Куно. генерал Доннер произнес с циничной улыбкой на своем обезображенном лице:

— Я полагаю, что об этом обычно говорят так: крысы бегут с тонущего корабля.

Он тяжело опустился в свое кресло и жестом указал фон Доденбургу, что тот также может сесть.

— Вы имеете в виду…

— Да, я имею в виду эту толпу снаружи. — Он вытащил свой стеклянный глаз и принялся протирать его. — Я уже наблюдал похожие картины раньше. То же самое было в 1918 году, когда обезумевшее гражданское население норовило ударить в спину нашей армии. Все неожиданно стали демократами, и вдруг выяснилось, что никто никогда не желал воевать, что всех просто принудили заниматься этим грязным делом. — Доннер вставил стеклянный глаз обратно в пустую глазницу. — Канальи!

В кабинете наступила неожиданная тишина. Ее нарушала лишь непрерывная канонада американской артиллерии да скрип карет скорой помощи, в которые теперь были впряжены лошади. Эти кареты продолжали по-прежнему доставлять бесконечный поток раненых во временный полевой госпиталь, размещавшийся теперь в подвале самого отеля «Квелленхоф». Находившиеся там одиннадцать хирургов в забрызганных кровью передниках ни минуты не сидели без дела.