родов — волков и барсов. Здесь лучшие из воинов, кто способен вести за собой дюжину: Аймар, Сурлан и Байсур из рода барса, Ырыс, Малта и Тарбаан — из рода волка. Своих ты знаешь по воинским именам. Но те, кто из рода волка, не могут назвать тебе своё воинское имя. Это правильно. Ты можешь назвать имя только тому, кто одного с тобой рода. Лишь когда ты умрёшь в бою — все узнают, с каким именем встанешь ты перед богами. Но если кто-то из волков спасёт тебе жизнь — вы можете обменяться воинскими именами. Запомни, если забыл.

— Запомню.

— Теперь возьми в руки меч.

Я потянулся за мечом и некстати бросил взгляд на котёл с мясом. Кормить-то будут уже или нет? Будь мне и в самом деле тринадцать лет, я бы уже слюной захлебнулся.

К счастью, выдержки мне было не занимать.

Меч Ичин велел взять один, и я выбрал длинный меч Камая.

— Повторяй за мной, — сказал шаман. — Тенгри видит меня и моё оружие и знает все мои имена. Перед ним я клянусь как Кай из рода барсов. И перед Эрликом клянусь, что ждёт меня живым или мёртвым. Пусть душа моя не знает страха. Пусть руки мои не знают усталости. Клянусь, что не оскверню своего оружия и не покину своих товарищей. И буду защищать мир мой, законы моего мира и небесную веру его людей.

Я повторил за Ичином, не очень вдумываясь. Я уже приносил в одном мире присягу. И Камай тоже, наверное, делал это. А Кай… Может, мальчишка всё-таки жив и сам когда-нибудь станет воином?

Перед глазами моими вдруг всё помутилось. И на один долгий миг я снова увидел себя в зале с колоннами. Вот он, мой личный ад. Путь, который я не прошёл.

Моя душа до сих пор там. И уйду я не к Эрлику, и не к Тенгри.

Ичин сообразил, что меня одолевают видения. Он смотрел мне в лицо так, словно надеялся: ну вот сейчас я вспомню себя! Но я не мог сказать ему, что вспомнил.

Присягу положено было запить. Майман встал, подхватил огромный бурдюк и налил араку в большую чашу, украшенную фигурками зверей. Чаша была из жёлтого металла, может, даже из золота.

— Нужно сначала напоить духов, плеснув немного в огонь, — подсказал мне Ичин.

Я сделал, как он велел. Потом глотнул, и шаман указал, кому нужно передать чашу по старшинству.

Удивительно, но воинов совершенно не раздражала моя беспамятность и незнание обрядов. Скорее, наоборот: они улыбались доброжелательно, глядя на мою растерянность. Смотрели с интересом, словно знали обо мне то, чего не знал я.

Потом Майман сгрёб котёл с мясом и протянул его мне.

Я понял, что если возьму котёл — с ним и свалюсь, уж больно он был здоровенный. Воины засмеялись, а Ичин показал мне знаками: кусок возьми!

Пахло одуряюще, и выбирать я не стал: выхватил первый попавшийся и вцепился зубами.

— Олень! — провозгласил Майман под дружный смех воинов. — Не баран, не-ет!

Оказывается, с мясом была подстава. Повезло.

Майман поставил котёл, и воины тоже взялись за мясо. И пошли уже менее возвышенные разговоры.

— Раз у нас с тобой, благодаря старухам, появился резерв, пусть Кай наберёт под себя дюжину самых молодых и горячих, — сказал Майман. Ел он степенно: отрезал мясо у самых губ, не спеша пережёвывал. — Если захочет взять из волков — я возражать не стану.

— А что за резерв? — удивился я.

— Раненых в лагере много было, однако, — пояснил Сурлан. — Совсем плохие были. Мы решили — помрут. Кто ж знал, что старухи твои всех выходят?

— Ну, это ж элементарно, Ватсон, — отозвался я на автомате и мысленно обругал себя. — У пожилых людей — опыта больше болезни лечить. К тому же кама с ними пришла, она меня, считай, с того света вытащила.

— Шаманка — это да, — согласился Сурлан. — С нами она не пошла, за тобой осталась ходить, однако.

Сравнение с Ватсоном его не насторожило.

— У Кая нет волка, — Аймар лучше всех знал мои проблемы. Мы с ним немного общались. — И летать он пока не умеет.

— Он приручил дикого зверя, — не согласился один из волков. — Это — дар духов. Нужно достать для него молока Белой горы, и он сможет носить на себе Кая.

— Волк вырастет не сразу, — возразил Аймар. — Время нужно.

— Да Кая и дикий поднимет, чего там!

— Дикий — ещё неизвестно, пойдёт под седло или нет, а вот молоко для него добыть надо, — кивнул Ичин. — А ещё нам нужно оружие. И взять мы его можем только у врага.

— А ячмень? — спросил Ырыс. — Мясо-то мы добудем. И оружие. Но ячмень убрать не сумеем. Людей в деревнях не оставишь, придётся уводить в горы.

Майман осклабился и захохотал, словно услышал что-то смешное.

— Точно, — кивнул Ичин. — Мы много лет охраняли купцов от грабителей и разбойников. Но пусть теперь терий Верден решится пустить караваны через перевал. Там мы и возьмём всё, что нужно для зимовки и для войны. И ячмень, и дикое масло, и тёплые ковры.

— Кай нам потом отпустит грехи! — рассмеялся Майман и подмигнул Ичину.

И я понял про все эти намёки и переглядывания.

Ичин рассказал барсам и волкам, что я не простой воин, а княжич Камай, младший сын правителя Юри.

Они не знали, за что сражаться, ведь правитель этих земель, которому главы родов присягали на верность, был мёртв.

Оставался, конечно, его старший сын, Эрген. Но за перевал ни барсам, ни волкам ходу не было. Они даже не знали, жив ли ещё Эрген.

Зато я — вот он. И за наследника, за его тайну и кровь, они готовы были сражаться.

Я вздохнул и не сказал Ичину, что он — мудак, хоть и хотелось. Имя княжича — это было именно то, что могло скрепить сейчас диких воинов, дать им опору и надежду на победу.

Но тайна-то вышла из-под моей власти. Сказанное кому-то — имеет тенденцию просачиваться вовне. И непонятно было, как повлияет на задуманную мной операцию то, что и терий Верден может узнать — Камай жив.

— Ленин жив, Ленин жил… — пробормотал я.

Аймар услышал и