– Надо. Ты мой сын. Кто меня заменит?

– Я не хочу никого убивать!

Ни фига тут инициация царского дара! Кого-то в жертву приносят, что ли?

– Так и не надо. Есть другой способ.

Антон задрал голову и уставился на отца с надеждой.

– Честно?

Восемь лет! Пацану восемь лет, а он, последнее время, жил с пониманием, что скоро ему придется принять дар и лишить кого-то жизни! Твою же мать!

– Честно, сын. И не бойся. Я буду рядом. Пойдем.

Ритуал отправились проводить в подвал. Под резиденцией оказались настоящие катакомбы – разветвленная система туннелей, еще и не в один уровень. И не в два. Зал для инициации, например, находился на минус третьем этаже, а что было ниже – поди знай! Здоровенная комната квадратов в двести, не меньше, освещенная лампами дневного света – если не знать, то и не поймешь, что в подземелье находишься. Пол, стены и потолок были выложены серой плиткой, лишенной каких-либо украшений. И наверняка, помещение было экранировано по максимуму от разного рода магического воздействия.

Я, признаться, ожидал чего-то более… не знаю!.. волшебного, что ли? Мрачности, сырости, загадочных надписей и непременно – алтаря в середине. С желобками для стока крови, разумеется! Да уж! Фантазия моя была необратимо исковеркана тоннами просмотренных фильмов и прочитанных книг.

В подземелья пошли не все. Самойлова, например, не пустили. Как и целителя. А вот итальянского ведьмака взяли – кроме него никто не знал про ритуал. Ну, и меня с дядей Ваней тоже.

Князь вывел сына в центр помещения, подозвал обоих наставников и итальянца. Присел перед мальчишкой на колено, с нежностью взлохматил выгоревшие волосы.

– Соберись. Вспомни чему я тебя учил.

Антон с обреченным видом кивнул.

– Ну, говори, что делать? – вопрос князя был адресован Стефано Марки.

– Сейчас. – тот прикрыл глаза и заговорил, будто читал с бумаги: – Надлежит запечатлевшему видящему возложить руки на чело особы королевской крови, ладонями закрывая оба глаза. Взором слепца тот увидит мир. Оттолкнется от тверди и воспарит в эфире… Секундочку… Да, в эфире. Станет искать душу запечатленную.

И все? Это же, практически, то же самое, что я с наставником проделывал, когда в нас стрелял наемник Нарышкина! Его взглядом увидел все, что видел он и на расстоянии куда большем, чем мог бы глазами. Тут, вероятно, играет роль и личная сила смотрящего. Носитель царского дара мог смотреть куда дальше, чем даже очень сильный боярин.

– Хорошо. – откликнулся князь. Он тоже прекрасно понял суть ритуала. – Вы очень помогли, господин Марки. Игорь, выведи его отсюда. Здесь остаюсь только я с сыном и Иван Павлович.

У меня, наверное, челюсть отпала от удивления. Меня выгоняли? Отсылали вместе с личным наставником княжича и ведьмаком? Члена семьи, практически! Как-то это неправильно было.

Привыкший за последние дни во всем искать подвох разум тут же выдвинул несколько теорий. Доминировала среди них такая – князь мне не доверял. То ли из-за дела Потрошителей, то ли я где-то прокололся и он знал, что я подменыш. Последнее вряд ли иначе бы я уже где-нибудь в подземельях на вопросы отвечал. Конечно, могло быть и так, что применение царского дара вообще тайна и никому постороннему смотреть на это нельзя. Но, выбирая варианты, пристальнее всего я смотрел на самый худший.

Согнав возникшее на лице выражение разочарования, благо никто на меня не смотрел и его не заметил, я ровным голосом произнес:

– Конечно, Николай Олегович. Ждем вас в кабинете.

И подхватив под локоть итальянца, отправился наверх. Наставник княжича следовал за мной.

* * *

– Все уже? – удивился Самойлов, едва я переступил через порог княжеского кабинета. Следователь удобно расположился за столом для совещаний и опустошал вазочку с орешками. – А дядя Ваня где?

– Выгнали меня. – честно ответил я.

– Царский дар свидетелей не терпит. – посочувствовал Глеб.

– А дядь Ваню оставили. – почти пожаловался я. Все на что меня хватило, это произнести фразу ровным тоном.

– Ну слепок-то у него в голове, не у тебя. – резонно возразил он, закидывая в рот очередную пригоршню орехов.

Ведьмак отправился к скромно сидящему в уголке целителю, наставник княжича, со своей повязкой на глазах, застыл посреди кабинета мужской версией статуи правосудия, а я устроился рядом со следователем и тоже принялся за орехи. Попутно рассказывая ему про бегство Арцебашева. Самойлов тут же ввернул «я же говорил» хотя говорил он про возможное бегство мерчантэ, а не адвоката. Прикидывая варианты и лениво переругиваясь, что уже стало входить у нас в привычку, как стиль общения, мы провели минут двадцать. За это время я успел узнать, что новостей от Алмаза нет, кроме короткого сообщения, что отследить звонок из Ватикана в Благовещенск он не сможет, даже если задействует все мощности управы.

К моменту появления князя в компании с сыном, его наставником и нашим дядей Ваней, мы сожрали все орехи в кабинете. Нервы!

– Нашли? – первым делом спросил я.

Поярков кивнул, но ничего не сказал. Усадил Антона, выглядевшего настоящей сомнамбулой, в кресло, опустился на колени подле него и подозвал целителя.

– Айсен Суедерович, посмотри мальчишку.

Целитель тут же оказался рядом с наследником и повел руками от головы к ногам.

– Токи ровные, часть каналов изменилась и стала шире. Эмоциональные каналы истончились…

– Это нормально. – откликнулся князь с явным облегчением. Ясно, что его в этот момент заботило не местонахождение ватиканского палача, а здоровье сына. – Должны восстановиться через месяц-другой.

– Я понаблюдаю. – отозвался лекарь. – Но уже сейчас могу сказать, что инициация прошла штатно. Поздравляю, Николай Олегович.

Скупой на эмоции князь возложил руку на плечо якуту и чуть сжал ладонь. Потрепал сонного Антона по щеке и поднялся.

– Итальянец только что зашел в турагентство «Жар-птица», на Игнатьевском бульваре. Кстати, жены-покойницы Арцебашева фирма… Неликвид, от которого он никак избавляться не хотел… Я уже отправил туда дружинников во главе с Евсеевым.

– Думаешь, справятся? – ощущая охотничий азарт, спросил я.

– Хочешь помочь? – увидев мой резкий кивок, князь благосклонно наклонил голову. – Езжай. Понимаю, что по-тихому вряд ли получится, но постарайся квартал не снести. И еще, в приемной Михаил ждет, возьми с собой.

– Понял! – уже устремляясь к выходу, отозвался я, но был остановлен репликой княжича, произнесенной безо всякого выражения. Будто автомат говорил, а не восьмилетний мальчишка, переживший инициацию – чтобы это не значило.

– Он не хочет уходить. Ему приказали. Он не хочет. Желает до конца все сделать. Больше всего этого хочет.