— Ена'алис? — гвоздь тут же вонзается в глаз человека, кто одет в длинное тёмное одеяние. Гость, сразу омертвев, не произносит ни слова и звука, а падает, ведь обломок добрался до самого мозга. Гриф делает пару шагов назад и смотрит, как на второго прыгает Трог, повалив на пол. Быстрыми и сильными ударами разбивает голову о твёрдую поверхность, перед этим закрыв ему рот, чтобы крики не раздавались по округе. Добив того окончательно, они осматривают два трупа. Переглянувшись, затаскивают их в комнату. В некой панике, со страхом в сердце, те суетятся, бросаясь идеями. И всё же, когда один из неизвестных начинает подавать признаки жизни, те переламывают им шеи, понимая, что пора сваливать. В их сердца закрадываются самые отчаянные чувства, решая действовать удачей.

В спешке двое бегут по коридору, не ведая, куда их приведёт дорога, но безумие ужаса толкает только вперёд. Они не разговаривают и не дают друг-другу советы и указания, ведь начинается борьба за жизнь. По сторонам раздаются крики, а босые топают как дикие животные, ударяясь о каждую стену и угол, отталкиваясь и давая себе большую скорость.

Неизвестные бродят в округе, и кажется, уже застали нескольких, возможно, мёртвых чудовищ, ведь ярость воплем вибрирует по стенам, заставляя конденсат падать с потолка. Напарники останавливаются, завидев перед собой большие врата. Трог, обратив внимание на тёмную комнатушку рядом, затягивает Безымянного, который, не отрывая взора, осматривал красоту ворот.

Спрятавшись в помещении, они замечают маленькие огоньки, которые медленно разгораются, и уже освещают помещение в разы лучше. Товарищи видят разные инструменты, висящие на стенах. В некоторых местах есть специальные отсеки для обломков корней, а под ними, на неизвестном языке, по всей видимости, подписи. Безымянный, вырвав со стены корень, прячется за стену, а Трог падает и заползает за пьедестал, на котором лежит смертоносное холодное орудие — меч. Дивное оружие с лезвием, на котором сияют символы в лучах слабого освещения от фонарей. Двое не понимают, как могут гореть фонари, ведь не может подземный народ использовать топливо, которое закончилось бы уже через несколько месяцев пребывания, озаряя каждую комнату и коридор. Что-то неземное или незнакомое творится в подземельях.

Врата распахиваются, а очи напуганных афоантропосов открываются шире от страха. Песни, звучащие из комнаты, раздаются по помещению. Входят двое и быстрыми шагами скользят по поверхности, устремляясь в сторону чудовищных воплей, знаменующих тревогу. Когда они скрываются из поля зрения, Безымянный выглядывает, чтобы осмотреть помещение. Склоняет голову, а челюсть резко опускается вниз. Глаза горят великолепием, освещенное неизвестным для него чудом.

— Что там? — спрашивает Трог. Подкрадываясь к другу, Гриф на секунду поворачивается к нему, но возвращает внимание назад. Трог решает тоже оценить пейзаж, ведь в глазах Безымянного, кажется, отражает свет чего-то невероятного, чего-то, способного охватить вапор в объятия жизни. Выглянув, рассматривает лазурный небесный свет, расталкивающий всю тьму, что сохраняется в разуме товарищей. Они будто видят домашний очаг, на котором греется вкуснейшая похлёбка. Словно ощущают теплоту всего хорошего и любимого в жизни. Видя, как огоньки парят и медленно-медленно гуляют по воздуху, их поражает это. Двоим так и хочется выскочить и встретиться с создателями невообразимо чудесного и настолько светлого творения.

Впереди стелется небольшой туман, будто пуховым одеялом лежащий у пола. Пение не прекращается, а в обзоре никого, кто мог бы их заметить. Хор неизвестных жителей катакомб кажется немного грубым, но, являясь подобием молитвы или даже колыбели, находят в словах, звучащих на неизвестном языке, ту же красоту и мирное спокойствие. Им даже представляется, будто те знают о материнской любви, а всё из-за неких сокрытых смыслах в интонации — самих звуках. Не замечая, что творится в округе, Трог всё же отводит взгляд, понимая, что смотрит уже несколько минут. Взглянув в коридор, прислушивается. Шаги утихли, только вопли вдалеке не прекращаются, становясь мелодией, тревожащей сердца двоих. Монстр затягивает Безымянного обратно в помещение, спрятавшись. Они переглядываются, не зная, что и сказать. Во взорах друг друга те видят желание выскочить, наконец встретиться с собственным счастьем, только сомнение давит. Сомнение заключается в том, что это вовсе и не то, чего они желали изначально. Сопротивляясь этому веянию вапору выбраться на свет, молча смотрят друг другу в глаза, сидя и слушая пение.

— Трог, явись же наконец, — в мысли двоих проникает женский, приятный голосок, который, смешиваясь с хором, звучит будто эхом в горах, — мы жаждем видеть все тебя.

— Ты слышал? — произносит ошарашенный Гриф, который озверев, подскакивает к другу и впивается в его одежду грязными от пересохшей крови пальцами. Красный от невиданной ярости взор уже будто старается проникнуть в мысли Трога, чтобы лишь узнать одно: слышал он или нет. — Скажи! — повторяет, смотря на напуганного друга, старающегося отвести взгляд. Тот прижимает голубоглазого к стене и вновь повторяет, уже более гневно: — Говорит, твою мать!

— Я… — в растерянности. Собираясь с мыслями, он выбирается сознанием на свет и произносит чётко и холодно: — Я слышу имя — Трог. — Хват Безымянного слабнет. Отстранившись, Гриф отходит, освободив мертвецких хват.

— Кто же ты такой? — с безумием в яростном оскале. Взгляд полон и злобы, и ненависти. Тот, подняв и направив на друга вырванный ранее корень, острие которого выглядит опаснее лезвия бритвы, угрожает. Отходя всё дальше, ступает медленными, боязливыми движениями, держа Трога на расстоянии: — Почему кто-то проник в мой разум? Кто взывает тебя? Отвечай! Быстро!

— Я… Я не знаю! Что с тобой? Голод? В тебе говорит голод? Я не понимаю тебя! — оперевшись на стену произносит безоружный. — Мы можем поймать кого-нибудь и скормить ликворе, друг! — носится по помещению, совершенно забыв об опасностях вокруг.

— Какой, мать твою, голод? — хватает за одежду и подносит к горлу срезанное растение. — Мы сюда явились, чтобы правду узнать, ублюдок! А ты, видимо, и вовсе её знаешь! — остриё ударяется о кожу, сочится проклятая кровь. Глаза Грифа словно пьяны. Тот делает необдуманные поступки, будто над ним кто-то держит контроль. Всё же, кажется, будто Безымянный пытается с этим бороться, поэтому предаётся удивительной силы панике. Он продолжает говорить: — Кто ты такой? Я тебя спрашиваю! Почему зов внемлет лишь тебя? Я недостоин? Кто ты, проклятие, говори! — Трог, отбросив тень сомнения в неадекватности товарища, ударяет по его руке, сбив от шеи и оставив на своей коже глубокую царапину. Взгляды с агонией в зрачках встречаются, Безымянный выходит на свет, исходящее из помещения, где поют жители катакомб. Тот выскакивает, ошеломившись, сталкивается с нечто, о чём никогда и представить