Наконец я приготовилась выйти на улицу – хотя эти приготовления ограничивались тем, что я причесалась, накинула шаль и спрятала лицо за вуалью. Я ни в коем случае не могла рисковать еще раз попасться в лапы банде Альвиса.

Выйдя из дома, я огляделась по сторонам и, убедившись, что никто не подстерегает меня, побежала прочь. Я беспорядочно кружила по улицам, сознательно выбирая не прямой путь, а окольные дорожки, чтобы выявить слежку.

Приближался полдень. Солнце стояло высоко, становилось все теплее, но я не осмеливалась снять вуаль, хотя под ней я потела как в сауне, а все, что я видела вокруг, слегка расплывалось.

Город кишел людьми. Почти как в мое время, только это были не толпы туристов, а настоящие венецианцы.

Чем ближе я подходила к своей цели, тем осторожнее становилась. Я все чаще оглядывалась, потому что если Альвис с подельниками и собирался где-то меня подкараулить, то именно здесь. На достаточном удалении от палаццо Тревизана я наконец остановилась и достала из поясной сумки записку. У меня защемило сердце от мысли о том, насколько проще все было бы, если бы к этому времени уже изобрели мобильники. Тогда бы я просто послала Тревизану SMS. Но теперь мне не оставалось ничего – только ждать, пока появится подходящий посыльный. К счастью, он нашелся уже скоро. Им оказался мальчишка, вероятно, девяти или десяти лет, в возрасте, когда мальчики еще умеют быть смелыми, но пока не научились дурачить девочек.

Я подозвала его.

– Хочешь заработать два сольдо? – спросила я, не поднимая вуаль.

Он молча кивнул, и я протянула ему послание.

– Вот, отнеси это вон в то палаццо со львиными головами на фасаде. Послание, конечно, адресовано хозяину дома, мессиру Тревизану, но ты можешь передать его кому-нибудь из слуг. – Я дала ему сольдо. – Вторую монету получишь, когда все выполнишь.

Он быстро побежал прочь и через некоторое время вернулся.

– Я сделал все, как вы хотели. Господина не было дома, так что я передал записку слуге.

Я поблагодарила его и протянула ему вторую монету.

Он с надеждой посмотрел на меня.

– Я могу еще что-то сделать для вас, мадонна? Может, передать еще одну записку?

– Ох да, у меня и правда есть еще одна записка. Но дом, в который ее нужно отнести, находится немного подальше.

– Я знаю в Венеции каждый уголок! – похвастался мальчишка. По нему было видно, как сильно ему хочется заработать еще денег.

– Знаешь, где находится зелейная лавка монны Матильды? – спросила я.

Мальчик с облегчением улыбнулся.

– Это просто. Мы там всегда покупаем лекарство для моего дедушки, когда у него случается скверный кашель. Я часто там бываю.

– Хорошо. Тогда ты можешь проводить меня, потому что мне все равно туда нужно. При этом твоя задача – смотреть во все стороны, чтобы нас никто не преследовал.

Мальчик радостно улыбнулся мне.

– У меня хорошее зрение.

– У меня тоже нормальное. Когда мне не приходится носить эту штуку.

Я показала на вуаль.

Он пожал плечами.

– Так уж повелось, что благородным дамам нельзя расхаживать по городу без вуали.

Ему это казалось совершенно естественным, а я спрашивала себя, сколько лет продержится здесь эта мода. Двести лет? Триста? Ждать эмансипации еще долго.

Мальчик во все глаза смотрел по сторонам, останавливаясь на каждом углу и перед каждым мостом, чтобы оценить обстановку. Вскоре я немного осмелела. Но когда мы подошли к зелейной лавке, я все-таки решила проявить осторожность. На площади с колодцами я остановилась и дала мальчику сольдо.

– Вот, первая половина. Я жду здесь.

Улыбнувшись, он метнулся прочь и вскоре вернулся.

– Задание выполнено, – сказал он.

– Кому ты передал записку?

– Монне Матильде, которая торгует травами.

– Ты уверен? – с сомнением спросила я. – В послании было написано, что она должна прийти сюда, к источникам.

Мальчик растерянно нахмурился и оглянулся.

– Ну, она идет! Я просто быстрее, потому что не такой толстый.

И точно, со стороны лавки показалась монна Матильда. Колыхая юбками, она проплыла вокруг угла со скоростью, удивительной для ее возраста.

Мальчик протянул руку, и я вложила в нее заслуженное сольдо.

– Я могу передать для вас еще какую-нибудь записку, – сказал он. Его глаза блестели. Немного подумав, я медленно кивнула. – У меня осталась еще одна весточка.

– О, замечательно.

– Как же тебя зовут? – спросила я.

– Джино.

– Милое имя. А я, кстати сказать, Анна. Джино, ты отзывчивый и приятный мальчик. И ты сможешь помочь мне с последней запиской. Но сначала мне нужно поговорить с монной Матильдой с глазу на глаз. Не мог бы ты подождать меня вон там, на углу, и проследить, не появится ли кто-то еще?

Он энергично закивал и припустил к следующему углу, где застыл, настороженно обозревая окрестности.

Монна Матильда шумно приблизилась и, пыхтя, встала передо мной.

– Боже правый, – сердито начала она, придерживая рукой свой вздымающийся живот. В другой руке она держала смятую записку. Ее чепчик сбился набок, а лицо было покрыто потом. – Что все это значит? – вопросила она. – Где эта неблагодарная невоспитанная тварь?

– Этого я не знаю, – ответила я.

Она помахала передо мной запиской.

– Но ты пишешь, что ее похитили! Кто и когда?

Я могла бы ответить на вопрос «кто», но с меня уже хватило безуспешных попыток это написать. Все-таки я попыталась выговорить имя Альвиса. К сожалению, это привело лишь к тому, что я застыла с открытым ртом, не в силах издать ни звука.

– А теперь ты еще и торчишь тут с отсутствующим видом! – выкрикнула монна Матильда.

Я втянула голову в плечи, потому что заметила, что некоторые прохожие стали бросать на нас любопытные взгляды.

– Я ничего не могу вам сказать, – ответила я. – Хотела бы, но не получается!

– И что мне теперь делать? – спросила монна Матильда.

Я потрясенно заметила, что из ее глаз потекли слезы. Исчезновение Клариссы она восприняла совсем не так равнодушно, как можно было предположить по ее воплям.

Она заметила мое сочувствие и тут же собралась.

– С таким количеством работы мне одной не справиться. Пока Клариссы нет, все дела встанут. Разве ты не обещала заходить каждый день, чтобы помочь, ты, бесполезное создание?

Ее грубость меня не обманула. Я заметила огорчение в ее взгляде. Конечно, она окажется в безвыходном положении без рабского труда Клариссы, но еще сильнее она боялась, что с Клариссой могло случиться что-то плохое.