случае герои просто помылись после боя: «Пот и прах смывали на голенях, вые и бедрах; и когда уже все от жестокого пота морскою влагой очистили тело и сердце своё освежили… так омывшись они, умащенные светлым елеем, сели с друзьями за пир…» — Ред.) В Илиаде, 1: 313–314 говорится о том, как войска Агамемнона очищаются и бросают нечистое в море. Этот обычай, как мы уже это наблюдали, также отражается и в Михее, 7: 19: «Он [Бог] опять умилосердится над нами, изгладит беззакония наши. Ты ввергнешь в пучину морскую все грехи наши».

Молитве предшествует омовение и воздымание рук, взгляд в небеса и возлияние вина из чаши (Илиада, 24: 300–307). Подобные элементы обнаруживаются также в угаритском ритуале (Крет, 62–78), где перед ними осуществляется молитва через жертвоприношение.

Жертвоприношение в Ветхом Завете имеет близкие технические аналогии с таковым у Гомера. В Илиаде, 1: 459–463 и 2: 421–431 описывается, как режут животное: «Выи им подняли вверх, закололи, тела освежили»; «Кончив молитву, ячменем и солью осыпали жертву, выю загнули тельцу и заклали и тук обнажили, бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли вдвое кругом, и на них распростерли части сырые. Все сожигали они на сухих, безлиственных ветвях, но, утробы пронзив, над пылавшим огнем обращали. Бедра сожегши они и вкусивши утробы от жертвы, всё остальное дробят на куски, прободают рожнами, жарят на них осторожно и, так уготовя, снимают. Кончив заботу сию, немедленно пир учредили…». Сравним 2 Парампоменон, 35: 11: «И закололи пасхального агнца. И кропили священники кровию, принимая ее из рук левитов, а левиты снимали кожу».

Крупные домашние хозяйства имеют свои собственные алтари для отправления обрядов. В жилище у Одиссея (и Лаэрта) во дворе был алтарь для Зевса, «охраняющий дом» (Одиссея, 22: 334). В храме Соломона (на строительство которого потребовалось значительно меньше времени, чем на сооружение дворца Соломона) была фактически царская часовня. Куда менее важные лица среди преуспевающих слоев населения имели свои собственные частные святилища, например Миха в Судьях, 17.

На пророков был спрос, потому что через них люди узнавали по предсказанному результату, какие надо предпринимать меры или что надо делать, чтобы избежать нежелательного исхода. И все-таки цари, которые могли быть чересчур плотскими по натуре, часто недолюбливали пророков, предсказания которых были неблагоприятными. Агамемнон всей душой невзлюбил Калхаса: «Бед предвещатель, приятного ты никогда не сказал мне!» (Илиада, 1: 106). Ахав, царь Израильский, испытывая то же самое по отношению к Михею, сыну Иемвлая, говорил: «Я не люблю его, ибо он не пророчествует о мне доброго, а только худое» (3 Цар., 22: 8).

Исключительный интерес представляют сведения о пророке Тиресии из-за их параллелей с Библией. Одиссей советовался с его отошедшей в Аид душой (Одиссея, 10: 490–495; 11: 89–137) точно так же, как Саул вызвал с того света пророка Самуила (1 Цар., 28: 3–20). Эта драма содержит и другие особенности с аналогами в Ветхом Завете. Тиресий обвиняет царя (Софокл. Эдип-царь, 1. «Античная драма». С. 131–136) так, как еврейские пророки укоряли царей Израиля и Иудеи. Как и еврейские пророки, Тиресий пользовался иммунитетом и говорил царю Эдипу, что он (т. е. царь) не может причинить ему зла (Эдип-царь. Эписодий первый. «Античная драма». С. 133). Креон обвиняет Тиресия в использовании своего дара («Пророки все всегда любили деньги». Антигона. Эписодий пятый. «Античная драма». С. 218) точно так же, как и священник Амасия выдвигает те же обвинения против Амоса («Удались в землю Иудину; там ешь хлеб и там пророчествуй», Амос, 7: 12). Мобильность членов гильдии пророков во многом объясняет сходство в статусе, деятельности и позиции, присущих пророкам Израиля и Греции.

Становым хребтом большинства армий — как тогда, так и сейчас — была пехота, которая много претерпевала и которой обычно доставалось мало славы. Когда мы читаем про отдельных героев, можно упустить из виду остальных — «начали шествие, спереди конные, пешие сзади, тучей» (Илиада, 23: 133). В ассирийских анналах говорится об облаке пыли, поднимаемой пехотой.

Рядовые воины не получали достойной оценки. «Знатные родом», «знатных отцов сыновья» были на переднем плане (Одиссея, 16: 247–248). В Одиссее, 4: 643–644 (также 666 — «отличнейших взяв из народа») «свободные», «из народа», как мы уже заметили, противопоставляются «наемникам и рабам». Последний отрывок особенно интересен, потому что эти люди были выбраны для трудного морского путешествия. В египетской истории о моряке («Сказка потерпевшего кораблекрушение») команда была «сто двадцать отборных моряков из Египта». Особая миссия заслуживает тщательного отбора людей; так, Эгист, «двадцать отважных мужей из народа немедля он выбрав, скрыл их близ дома» (Одиссея, 4: 530–531). Подобным образом Агамемнон «избрал» двадцать гребцов на легкий корабль для возвращения бывшей у него в наложницах Хрисеиды ее отцу, жрецу Хрису (Илиада, 1: 309). Одиссея, 24: 107, словами души Агамемнона, встречающей в Аиде души убитых Одисеем женихов, говорит: «Что сделалось с вами? Зачем вас так много, юных, прекрасных, в подземную область приходит? Никто бы лучших не выбрал, когда б надлежало меж первыми в граде выбрать».

Героический век позволил себе считать своих знаменитых воинов во многом ровней богам. Эпос предусматривал участие как богов, так и людей в каждой битве. Диомед ранил и заставил удалиться с поля боя Афродиту (Илиада, 5: 318–362) и был «готов и с Кронидом сразиться» (5: 457). Диомед был способен победить не только бессмертную богиню, ибо в Илиаде, 5: 850–861 он ранит Арея — бога войны. Действительно, данайцы (ахейцы) сражались с богами (Илиада, 5: 380). Библейская параллель — Иаков, который боролся с Богом (который вынужден был повредить Иакову бедро); после этого Бог сказал, что отныне имя Иакова Израиль, потому что боролся с Богом, «человеков одолевать будешь» (Быт., 32: 25–31). Одиссея (4: 397) утверждает, что «трудно весьма одолеть человеку могучего бога», но выдающиеся герои были во многом равными богам. Диомед «грозно вскрычал» на Афродиту: «Скройся, Зевесова дочь! удалися от брани и боя. Или еще не довольно, что слабых ты жен обольщаешь? Если же смеешь и в брань ты мешаться, вперед, я надеюсь, ты ужаснешься, когда и название брани услышишь!» (Илиада, 5: 348–351), точно так же, как в угаритском эпосе Акат насмехается над Анат и советует ей заняться женскими делами, но не пользоваться оружием.

Гомер воспевал «ополченье союзников славных» (Илиада, 12: 101). В Библии говорится о «храбных, помогавших в сражении» 1 Паралипоменон, 12: 1 (сравним с Иезек., 32: 21 — «Среди преисподней будут говорить о нем и о союзниках его первые из героев; они пали и