— Хорошо, — сказала она и рассказала ему историю, часть которой он уже знал из других источников: о партнерах «Консуэлы», о смерти Фуэнтеса, о ночном вандализме, о весьма специфических охранниках и подробно обо всем, имевшем место в ту ночь, когда погиб Кальдерон. И о странностях в платежном балансе компании.

— Это интересная история, — сказал Паз, когда она закончила.

— Да, но проблема в том, как это истолковать. В полиции думают, будто отец был связан с гангстерами. Они считают, он брал у них деньги в долг. Возможно, так поступали все партнеры «Консуэлы». Они думают, это одна из тех ситуаций, когда сначала они дают деньги взаймы, а потом захватывают бизнес, а если собственники сопротивляются, их убивают.

— И ты с этим согласна? Ты думаешь, именно это произошло с Фуэнтесом и твоим отцом? Прости, нашим отцом. Ты думаешь, старик связался с бандитской шайкой?

— Очень может быть. Я знаю, что люди, которые были в моем доме, не были кубинцами.

— Откуда ты это знаешь?

— Они беспрестанно грязно ругались: слово «трахнуть» у них с языка не сходило. Но они говорили не как у нас, не joder. Они всегда говорили tirar.

— Это колумбийцы.

— Я знаю. Детектив Финнеган считает, что это был либо удар со стороны конкурирующей банды, либо эти люди в нашем доме ни от кого нас не охраняли: они держали нас в заложниках и по какой-то причине решили убить отца.

— Этот Мэтт Финнеган из полиции округа?

— Да. Ты его знаешь?

— Немного. Хороший коп. А как он объясняет то, что был убит охранник?

— Тут все не больно-то складывается. То ли его пристрелили гангстеры из другой банды, то ли сам отец. Правда, пушка отца так и не выстрелила. А главное, все путает гигантская кошка.

Тут Паз почувствовал, как все волоски на его руках, на загривке, по всей коже встали дыбом. Он с трудом подавил дрожь.

— Гигантская кошка?

— Да. В кабинете, там, где он был убит, и на дорожке снаружи остались отпечатки кошачьих лап. И следы когтей на стене под окном. Это чепуха, конечно.

— Конечно. Я так понимаю, ты склоняешься к теории гангстеров.

— Я не знаю. Да, я думаю, отец имел дело с некоторыми, так сказать, не вполне законопослушными людьми, но… я видела, во что его превратили. Какой был смысл во всей этой… кровавой резне? Здесь наверняка что-то личное, что-то, чего мы не понимаем.

— Например?

— Я не знаю! — воскликнула Виктория, едва не сорвавшись на визг. Она закрыла глаза, ее передернуло. — Извини. Все это… я держусь из последних сил. Но дело в том, что, если это гангстерские разборки, полиция уже ничего не сделает. Тот, кто совершил это, сейчас уже в Колумбии. А если нет, если это было личное дело или, не знаю, какой-то ужасный маньяк, они его тоже не найдут, ибо не смотрят в этом направлении. Я хочу сказать — конечно, они попытаются. Убиты два видных кубинских бизнесмена, копов, конечно же, тормошат, но они копают только в одном направлении, и это в то время, как я изо всех сил пытаюсь спасти семейный бизнес. А раскручивание идеи, якобы покойный вел дела с гангстерами, не слишком этому способствует: кредиторов это вряд ли воодушевит. Что может стабилизировать положение, так это раскрытие дела и поимка убийц. Вот почему я пришла к тебе.

Эти слова и то, что за ними крылось, ударили Паза как оплеуха. Он уставился на нее.

— Постой, ты хочешь, чтобы я нашел этих парней?

— Да.

— А почему? Потому что я сын? И должен отомстить за отца?

— Да. Меня не волнует, как он поступил с тобой, как он отнесся к тебе, un padre es un padre para siempre. Отец всегда остается отцом.

— О, ради бога! — воскликнул Паз, который слышал подобное выражение точно в тех же самых словах много-много раз, только вместо отца в нем фигурировала мать. — Во-первых, я больше не коп. Во-вторых, с чего ты взяла, будто у меня получится лучше, чем у Мэтта Финнегана, который располагает всеми ресурсами полиции?

— У тебя будет личный интерес. И ты лучше, чем они. Ты поймал убийцу-вуду, именно тогда я и узнала, кто ты такой. Еще девчонкой я следила за новостями с тетей Евгенией. Каждый кубинец в городе следил за тогдашними событиями из-за того, что он сделал с той девушкой, Варгас. Я хочу сказать, мы знали их, всю эту семью. И тут на экране появился ты, что-то произнес, и моя тетя спросила: «А ты знаешь, кто этот малый?» И тогда она рассказала мне про тебя, но предупредила: если я проболтаюсь отцу, что знаю этот секрет, мне мало не покажется. С того времени я выискивала все, что могла найти о тебе в газетах и библиотеках. И я гордилась тем, что ты мой брат.

«Но не настолько, чтобы увидеться со мной хоть раз, пока тебе что-то не потребовалось», — подумал Паз, но сказал другое:

— Мой ответ «нет». Прости, мне бы хотелось помочь тебе, но я… я просто не готов к чему-то подобному. Я парень, который управляет рестораном, и ничего больше…

Он заметил, что Виктория уже смотрит не на него, а на кого-то за его плечом. Он обернулся и увидел свою дочь, с интересом рассматривавшую их обоих.

— Привет, как тебя зовут? — сказала Виктория.

Амелия подошла поближе и, приподняв серебристый бэйджик на своем платьице, показала его незнакомке.

— Амелия? Славное имя. Я рада, что наконец познакомилась с тобой. Я твоя тетя Виктория. Ну, можно сказать, наполовину тетя.

— А где вторая половина? — спросила, поразмыслив, Амелия.

Она не знала точно, что значит тетя. Вот про дядю, маминого брата, знала — он жил в Нью-Йорке. Правда, у нее были подружки, у которых имелись тети, которые неизменно ассоциировались с днем рождения и рождественскими подарками («Моя тетя Джули подарила мне это»), на что Амелии до сих пор ответить было нечем. И потому она решила, что даже полутетя лучше, чем никакой тети вовсе.

— Другой половинки нет. Это просто такое выражение, — сказала Виктория.

— Ага, но если бы ты подарила мне подарок к Рождеству, это был бы целый подарок, верно?

— Амелия, у тебя, наверное, много дел, — проворчал Паз. — По-моему, тебе нужно пойти помочь Бренде с салфетками.

— Папа, я пойду, но сейчас я разговариваю с моей тетей, не так ли?

— Конечно, — подтвердила Виктория. — Так что там насчет подарков?

— Я пока не знаю, ты ведь у меня только что появилась. Ой, а можно спросить — этот браслет, он что, с настоящими бриллиантами?

— Самые настоящие. Хочешь померить?

— Ага!

Последовала пауза.

— Я хотела сказать — да, пожалуйста.

Девочка надела драгоценный браслет и подняла руку, чтобы посмотреть, как сверкают и переливаются граненые камни. Паз наблюдал за всем этим со смешанным чувством, размышляя о кровном родстве и о том, в чем оно выражается.