В лесной чаще Леда, подгоняемая невыносимой болью, сперва поспешала за парнем, стараясь не отстать, а затем даже обогнала его и споро семенила по тропинке впереди. Она то и дело вертела головой и зыркала по сторонам внимательным оком, очевидно, кого-то опасаясь. Любое движение головой доставляло ей немалую боль, но страх перед кем-то неизвестным, несомненно, был тоже огромен. А потому она время от времени оборачивалась, проверяя, следует ли ее охранник за ней. Кудряш же и не думал покидать подопечную.

Несмотря на резвый шаг их продвижения и преклонный возраст старухи Леды, они прошли бóльшую часть пути, ни разу не остановившись, чтобы перевести дух. Старуха, правда, стала чуть медленнее идти, больше опираться на клюку и реже оглядываться по сторонам. Ничем не нарушаемый, разве что самими путниками, лесной галдеж да присутствие Кудряша придавали старухе уверенности в ее безопасности. Да и к пещере знахарки было уже рукой подать…

Внезапно впереди их следования раздался какой-то настораживающий шорох в кустах, и перед изумленной Ледой на тропе шагах в десяти возник… Чеслав.

Наверное, узрей сейчас она самого хозяина леса, лешего, то и тогда ужас ее не был бы таким сильным. Она замерла на месте как пригвожденная и чуть присела — ноги от страха дали слабину. Перевязанное платком лицо мгновенно налилось кровью и стало малиновым. Даже зрячий глаз, и тот расширился, будто стараясь больше и яснее увидеть. Рот бабки раззявился в немом крике.

Несколько раз очумело моргнув здоровым глазом, Леда наконец-то сумела сбросить оцепенение. Она, мгновенно забыв про свою мучительную боль, резко повернула голову назад и… наткнулась на расплывшуюся в улыбке физиономию Кудряша.

«Это ловушка!» — поняла старуха.

Снова злобно зыркнув на Чеслава, Кривая Леда извергла из своего горла какой-то неимоверный то ли клич, то ли вой:

— У-а-а-а! — Подпрыгнув на месте, она что было сил швырнула в юношу клюку и, подхватив подол своей сорочки, сиганула в сторону от тропы.

Кудряш глазам своим не поверил, увидев, что выделывает отягощенная немалыми годами и пораженная недугом бабка. Он даже потер их для верности. Чеслав же, которому уже приходилось быть свидетелем Лединой прыти, снова был огорошен. Оба удивленно смотрели вслед исчезнувшей старухе.

Но бездействие продолжалось недолго. Не перекинувшись даже словом, а только переглянувшись, парни дружно сорвались с места и ринулись за ней. А Леда, судя по удаляющемуся треску ломающихся веток и кустов, неслась по лесу напролом, не разбирая дороги.

Их молодецкие, полные энергии упругие ноги едва поспевали за, казалось бы, такими дряблыми и хилыми старушечьими. Видать, неописуемый ужас, сопоставимый только со смертельным, придавал сил Кривой Леде. Лишь только на расстоянии двух полетов стрелы от тропы им удалось настичь беглянку. Она вдруг споткнулась о небольшой трухлявый пенек, коварно притаившийся в траве, и кубарем пролетела вперед.

Парни, заметив ее стремительное падение, подбежали к несчастной, чтобы убедиться в целости и сохранности бегуньи. Какое-то время старуха лежала неподвижно, как будто душа ее уже отправилась к праотцам, но вздымавшаяся от тяжелого дыхания впалая грудь свидетельствовала об обратном. У юношей отлегло от сердца — благо что шею не свернула и не рассыпалась.

А тем временем глаз бабки дернулся и резко приоткрылся. Увидев над собой своих преследователей, Леда громко закричала и стала отчаянно брыкаться, пытаясь лягнуть то одного, то другого.

— Кричи, кричи, тебя здесь разве что кикимора болотная услышит, — сообщил, увернувшись от очередного выпада костлявой старушечьей ноги, Кудряш.

— Ой, не убивайте меня, убогую-несчастную! Я ничего, ничегошеньки… Ведь ни в чем не повинная… Я молчала, словно под воду нырнула! — запричитала Леда, закрываясь от них руками.

Чеславу, честно говоря, и хотелось хотя бы легонько треснуть бабку за все ее подлости, да и для острастки, но она и так едва жива была от страха, а потому сдержался.

— Может, тебя и следовало бы придушить, Леда, чтобы всякую напраслину на меня не возводила, да только ты нам живехонька сейчас нужна.

— А-а-а-а! — продолжала подвывать перепуганная женщина.

— Расскажешь все подобру, про что спрошу, цела останешься и землю топтать будешь, — пообещал Чеслав.

— Ай-ай-яй! Я ничего, ничегошеньки-и-и-и… — продолжала голосить старуха, не реагируя на его слова.

Видя, что Леда плохо соображает, Чеслав схватил ее за плечи и несколько раз хорошенько встряхнул, чтобы опомнилась.

— А коль противиться будешь, так мы и передумать можем, — многозначительно и грозно предупредил Кудряш.

Старуха не сразу, но все же прекратила вопить и, замолчав, настороженно вглядывалась своим глазом в лица парней.

— Сперва скажи, бабка, чего ты бегаешь от меня как ошпаренная? — поинтересовался Чеслав.

Леда не сразу решилась открыть рот. Ее разжавшиеся было губы только дрожали и кривились, не выдавая ни слова, но затем все же старая упрямица несмело промямлила:

— Так ты же… меня, Чеславушка, порешить хотел… Стрелой целился… да ножичком мета-а-а-ал… — И снова всхлипнула.

Чеслав от такой явной небылицы едва опять не схватил ее, чтобы встряхнуть как следует, но, опасаясь, что старуха сейчас снова начнет плакать и верещать, лишь поднял глаза к небу и, покачав головой, спросил:

— Гм, с чего ты взяла, полоумная, что это я делал?

— Так больше ж некому… — развела руками бабка.

— А то мало кому кровушки да житья ты попортила?! — язвительно заметил Кудряш. — Да тебя прибить… кликни — табун желающих соберется.

Леда от слов его опять тихонько завыла:

— Злые-е… Ой, злые языки! Да поганые люди брешут, что собаки бешеные, про меня, сиротливую-у-у… А я ж, если чего и скажу кому… прямо в глаза, так только про то, что видела или слышала, и только ради правды и справедливости-и-и…

— О, правдолюбица выискалась! Да ты, помело городищенское… — Закипая праведным гневом, Кудряш угрожающе двинулся к бабке.

Он до сих пор не мог простить Кривой Леде историю, когда они, тогда еще мальчишки, залезли в общинный амбар полакомиться медом, а вездесущая Леда, как-то прознавшая про то баловство, разболтала все его суровой матушке. Ох и досталось же тогда Кудряшу от родительницы!

Чеслав, предполагая, что это наступление друга на их пленницу сейчас закончится очередным приступом рева и толку от того будет мало, отодвинул Кудряша в сторону.

— Я вот что тебе скажу, Леда, и хочу, чтобы ты хорошо уразумела это. — Он специально говорил не спеша. — Я вовсе не добивался погибели твоей. И никогда стрелой в тебя не целился, и ножом не метил, как бы мне ни хотелось сделать это за все твои подлые речи против меня и брата моего.

На лице старухи явно читалось недоверие. И чтобы слова его были более убедительными для старой лисы, Чеслав добавил: