Этот портал поднимался перед ним все выше. Внутри виднелись какие-то небольшие огоньки, возможно горящие на стенах факелы. Потом Джонатан прошел следом за остальными в открытую дверь, спустился по длинной лестнице, уходящей в землю, и побрел по темному, отдающему затхлостью коридору, где он ничего не мог разглядеть и поэтому боялся, что вот-вот наткнется на клацающий впереди скелет или почувствует на плече чью-то костлявую руку. Но когда он опять вышел на бледно-желтый свет лампы, перед ним абсолютно никого не было и никто не стучал костями сзади. Там была только маленькая, пустая, населенная летучими мышами пещера да скрежет и лязг металла, производимые, как оказалось, когда Джонатан обернулся, закрывающимися железными засовами.

В общем и целом, он испытал огромное облегчение. Ему казалось вполне возможным, что воображение сыграло с ним злую шутку, что у него все-таки нет безотлагательных причин набивать свои башмаки камнями. Разыгранная только что сцена с занавесом, как он надеялся, была своеобразной шуткой Шелзнака. И еще он был рад обнаружить, что следом за ним в камеру не набилась целая толпа омерзительных скелетов. Куда они все подевались, он не имел понятия. Он даже не был уверен, что эти скелеты были вообще. С таким же успехом можно было предположить, что гном навел на него какие-то чары, заставил его видеть вещи, которых в действительности не существовало. Можно было не сомневаться, что в Бэламнии Шелзнак обладает необычной силой, превосходящей даже ту, которую он имел в Верхней Долине, расположенной вдоль реки Ориэль. Майлз, с его блюдами дымящихся трав и мечущей искры шляпой, казался по сравнению с ним довольно мелкой сошкой. Возвращение на место упавших стульев и усиление ветра при помощи заклятий были по-своему весьма впечатляющими, но вот именно сейчас, когда Джонатан стоял в одиночестве в своей холодной камере, подобные трюки казались ему очень малозначащими. Он пожал плечами и оглядел голую, вырубленную в скале пещеру, а потом подошел к двери и подергал прутья решетки в надежде, что механизм замка окажется старым и негодным. Но его ожидания не оправдались.

Поэтому Джонатан уселся на пыльный холодный пол и принялся ждать. В одном он был уверен: Шелзнак не допустит, чтобы он умер от голода. Для этого у него было слишком богатое воображение. Примерно через час сидения в слабо освещенной лампами пещере Джонатан услышал шарканье ног и увидел мерцающий свет приближающегося факела – факела, который нес не кто иной, как колдун Зиппо.

Зиппо принес ему миску – возможно, с похлебкой, – из которой торчал конец ложки и поднимался пар. Уже один этот пар показался Джонатану таким аппетитным, что он был готов съесть то, что лежало в миске, даже если это действительно была похлебка, которая, как он прочел у Дж. Смитерса, была любимой пищей узников и сирот. Правда, он не был уверен, что это действительно похлебка, – возможно, просто вареная овсяная шелуха, присыпанная пылью.

– Господин Зиппо, – сердечно сказал он, когда тот подошел к нему со своей миской, – вы кажетесь бледным, сэр.

– Зиппо, – поправил его Зиппо. – Просто Зиппо. Никакой не господин. Видите ли, это мое не настоящее имя, а всего лишь сценический псевдоним. Мое настоящее имя – Леопольд Стрефф.

– О, разумеется, – откликнулся Джонатан, думая о том, что имя Зиппо почему-то кажется ему знакомым. Он пригляделся к нему попристальнее. Мужчина, как и сказал Эскаргот, был довольно молодым, возможно чуть старше тридцати. Но у него был замученный, осунувшийся вид, словно он месяц или два плохо спал либо его мучила совесть. Его накладка исчезла. Зиппо просунул дымящуюся миску сквозь прутья, и Джонатан взял ее. В ней была какая-то каша, которая выглядела вполне съедобной. Она была чем-то присыпана, но не пылью. Джонатан решил, что это коричневый сахар, что при данных обстоятельствах было неожиданным, но отнюдь не неприятным.

– Так, значит, дела у вас идут успешно? – спросил Джонатан.

Зиппо пожал плечами и покачал головой так, как будто хотел сказать либо что дела у него идут вовсе не успешно, либо что он не может об этом говорить. Джонатан, набив рот кашей, попробовал сделать другой подход.

– Должно быть, вы даете здесь не очень много представлений? Похоже, в этих местах довольно мало публики, если не считать гоблинов, скелетов, вампиров и прочей нечисти. Не думаю, чтобы эта компания очень увлекалась магией.

У Зиппо был такой вид, словно он вот-вот расплачется.

– О, магия им очень даже нравится, – пробормотал он сквозь зубы. – Им нравится ее портить, вот. Нравится над ней издеваться. Грязная банда мерзавцев. Он заставил меня устроить для них представление. Спектакль в лесу. Они… – запнулся он. – Они… сорвали его, вот. Они потешались надо мной. Им ничего не нравится . Они просто все разрушают. Подожгли мою сцену.

– А он как ко всему этому отнесся? – спросил Джонатан. – Рассмеялся, не иначе. Я прав?

Но Зиппо не ответил. Он какое-то мгновение смотрел на Джонатана, потом покачал головой, изобразил на лице нежелание разговаривать и неуклюже зашагал по темному коридору, освещая себе путь потрескивающим факелом. Джонатан опять сел и доел свою кашу. Ему практически ничего не оставалось, кроме как ждать. Ждать и думать о Зиппо.

Около полудня волшебник вернулся и принес ему обед. Джонатан был слегка удивлен подобным гостеприимством и тем, что его обед включал в себя приятно разнообразный ассортимент продуктов: соленые огурчики, сыр, черный хлеб и относительно твердое яблоко. Потом он припомнил содержимое кухни гнома в замке Высокой Башни – эль в бутылках, маринованные овощи и все такое. То, что гном отправлял такую пищу своим узникам, возможно, объяснялось тем, что он играл с ними. Для Шелзнака все это было шуткой.

Зиппо опять задержался рядом с его камерой, но был неразговорчив, так что Джонатан предпринял еще одну попытку расшевелить его.

– Замечательное представление вы показали в деревне у реки Твит. Лучшее, что я когда-либо видел. Другие ему и в подметки не годятся. А я их повидал на своем веку, могу вам сказать. Ваше превзошло все остальные.

– Вы правда так думаете? – просветлев, спросил Зиппо.

Вообще-то Джонатан действительно думал, что его представление было довольно хорошим, так что ему не пришлось сильно уклоняться от истины. Но даже если он немного и преувеличил, абсолютная честность в данных обстоятельствах и не требовалась. Видя, как приободрился Зиппо, Джонатан поддал жару:

– Бесспорно. Я никогда не видел такого мастерского обращения с колодой карт. А та механическая рыба была просто чудом. Если хотите знать мое мнение, слишком высокий класс для тех, кто был в той таверне. Вы могли бы выступать с этой рыбой перед принцами и королями. Вот насколько хорошо это было.

– Ну что ж, это действительно было неплохо, не так ли? И не думайте, что это была его идея, – продолжал Зиппо, – потому что это не так. Она моя. Я придумал этот фокус много лет назад. Когда мне было пятнадцать, я накрыл коровий череп кованой листовой медью и выстреливал из его рта клубникой в своих приятелей. Идея насчет рыбы пришла позже. С коровьей головой все было в порядке, но она оказалась недостаточно таинственной, если вы понимаете, что я имею в виду. Она была необычной, это так, но необычной каким-то дьявольским образом. Это вовсе не соответствовало моим представлениям о магии. Ничуточки.