– Я буду тебе помогать, – пообещал Боголюбов. – Я буду тебя спасать. Когда в следующий раз ты решишь делать карьеру в большом бизнесе, я не стану тебя отговаривать. Я больше никогда не скажу, что это маразм.

– Это маразм.

– Да не важно. Важно, что ты приехала ко мне.

– Я без тебя очень плохо живу, Андрей.

Он пристроился рядом с ней и натянул на них обоих одеяло. Подушки были раскиданы по всей кровати, Боголюбов схватил одну и подсунул под голову.

– Мне приснилось, что ты рядом, – сказал он. – Я утром проснулся и долго вспоминал, что было хорошего. А потом вспомнил, что это ты мне приснилась.

– Саша увел Юльку в кино.

– Он собирается на ней жениться.

– Как?!

– Что ты подпрыгиваешь? Как люди женятся! Я тебе говорил, что так оно и будет.

– Ты говорил, конечно, но… это как-то странно.

– Нет, – возразил Боголюбов. – Не странно. Если все сразу понятно, не нужно нагромождать лишних сложностей. Зачем? Жизнь и так сложная штука.

– Вы все слишком упрощаете.

– Кто мы?

– Мужчины.

– А-а.

– Так и есть! Тебе кажется, что все очень просто, даже там, где совсем не просто! Ну, кто он, этот Саша?

– Майор, – бухнул Андрей. – Если здешнее дело раскрутит, ему дадут подполковника и оклад прибавят.

– Вот именно! Тебе важно, что он майор и у него оклад, а ей важно что-то совершенно другое! Ну, куда ей замуж за майора ФСБ? Она же совсем… другая! Она легкомысленная, ей веселье нужно, внимание!

– Ничего, он ее приструнит. А веселья у нее и так… через край. Что-то с ним надо делать, с весельем этим.

– И ты думаешь, Саша ей подходит?

– Уверен, – сказал Андрей Ильич с удовольствием. Ему нравилось, что они лежат в постели голые и рассуждают. – Мы с тобой тоже очень разные, Лерка. Ты сценаристка, с актерами знаешься, с режиссерами. Награды получаешь, в Сочи летаешь. А я кабинетный гусь, сижу над бумагами всю жизнь. Сначала военное училище окончил и только потом университет! Да и то с третьей попытки поступил!

– Ты не гусь.

– И развлечения у меня дурацкие – охота и рыбалка! – продолжал Боголюбов, наслаждаясь. – Имени в науке я себе никогда не сделаю, какой из меня ученый, так и буду музеями заведовать до конца дней своих. Но ты же меня любишь. Жить без меня не можешь!

– Не могу, – согласилась Лера и пристроила голову ему на плечо. Короткие белые волосы защекотали ему нос, и он закрутил головой, чтоб не щекотали. – И вовсе ты не гусь!..

– Мне бы только до конца разобраться, – сказал Боголюбов. Ему не хотелось о них думать, об этих делах, но он знал, что придется. – Я вроде многое понял, но… еще не совсем.

– А кто у тебя спрашивал, на какие деньги ты живешь?

– Нина, из музея. Я думаю, ее брат просил узнать.

– А кто у нее брат?

– Местный бизнесмен Дмитрий Саутин. Получается, что прохиндей и жулик.

– Мне не нравятся такие вопросы, – заявила Лера серьезно. – Мне вообще ничего это не нравится! Бумага у тебя на полу в кабинете валялась, я прочитала. Там написано, что ты «обладаешь крайне подмоченной репутацией» и «не раз демонстрировал вопиющую некомпетентность»!

– Это все потому, что меня не должны были сюда назначать! Директором должна была стать Анна Львовна. А вышло не так, как им хотелось.

– Почему ты не сказал этой Нине, что написал учебник по военной истории? И что по нему учатся студенты? И что он каждый год переиздается? Я не понимаю! Тебе нравится, что ли, во все это играть?!

Боголюбов под одеялом погладил ее, горячую и живую, его собственную. Она отпихнула его. Сейчас она рассуждала о «серьезном», а он опять лез с глупостями, как всегда!

«Девушка из хорошей семьи», ничего не поделаешь!..

– Лерка, – сказал он, примерился и поцеловал ее. – Ну, какая разница, что обо мне думают какие-то посторонние? Как хотят, так пусть и думают! Главное, ты знаешь, что я не разворовываю музейных бюджетов!

– Да я-то знаю и всегда знала…

– Вот и хорошо, – перебил ее Боголюбов, – а теперь не мешай мне.

Он стал снова целовать ее так, как ему хотелось, и притиснул ее к себе, и положил ей руку на затылок, и ногой придавил ее ноги, и тут где-то поблизости грянул звонок. От неожиданности Андрей Ильич сильно вздрогнул и стал оглядываться по сторонам, как будто застигнутый на месте преступления.

– Твой, что ли?

– Нет, не мой, Андрей.

Он и думать забыл о том, что в природе существуют мобильные телефоны!.. Зачем здесь они, кому нужны? Тут до всего рукой подать, раз – и ты уже на месте!.. Только если в Ясную Поляну отправиться, до нее пешком не близко. Да и туда в крайнем случае можно по обыкновенному телефону позвонить, вон на тумбочке стоит! И в музее есть телефон, и в «Калачной № 3», и у Модеста Петровича!

В кресле под подушками Боголюбов раскопал свой телефон и посмотрел. Номер был совсем незнакомый.

– Андрей Ильич, это Петя, – раздался в трубке отдаленный голос. – Мы тут с отцом на плотинке застряли, может, вытащите нас? У вас полный привод!

– Где это? – Боголюбов прижал телефон плечом к уху и делал Лере знаки, чтоб она кинула ему трусы или джинсы. Или хоть что-нибудь кинула!..

– Как из города выедете в сторону Ярославля, на девятом километре сразу в лес и налево. Да вы не промахнетесь, я вас на шоссе встречу.

– Да, жди.

Он бросил телефон в кресло и начал рыться в поисках трусов. Быстро нашел, но розовые кружевные.

– Где мои, не знаешь? Там Модест на какой-то плотинке застрял, мне съездить придется, вытащить его.

– Телефон возьми с собой.

– Что? А, хорошо. Странный мужик этот Модест! Странный, но, по-моему, хороший. Он меня со свету сжить хотел, потому что его убедили, что я тут вместо музея подпольный бордель приехал открывать, а вместо его ресторана зал игровых автоматов!..

– Кто его убедил, Андрей?

– Ну… тот, кто заварил всю кашу.

Он натянул свитер, вынырнул из ворота и сказал весело:

– Представляешь, Лерка, как тут прекрасно летом? Какие леса, озера, яблоки, мальвы в палисадниках!.. А зимой? Мы с тобой зимой будем с горки кататься. Я тебе куплю деревянные санки со спинкой и стану тебя возить. В Москве где на санках кататься?

– Негде, – согласилась Лера.

– А ты будешь с них падать, – пообещал Боголюбов. – Почему-то очень хочется есть.

– Ты же ел!

– Все равно хочется. У нас будет ужин?

Он обулся в резиновые сапоги, стянул с крючка брезентовую штормовку, велел Лере ждать и надеяться, вернулся, поцеловал ее, сбежал с крыльца, опять вернулся и опять поцеловал.