Он постучал снова, на этот раз чуть громче. Наталия не ответила, поэтому он чуть приоткрыл дверь, гадая, в комнате ли она вообще. Она могла выйти из дома, чтобы пройтись.

– Наталия! – тихонько позвал Джеймс.

Он вошел в комнату, глаза постепенно привыкли к полумраку. В комнате было темно, если не считать тонких полосок света от двери в ванную. Отлично, Наталия готовится ко сну, а он нарушил ее уединение, чтобы поговорить о том, как продлить свое пребывание в ее доме. Он почувствовал себя хамом и собирался уже уйти, когда заметил Наталию. Она съежилась в кресле в дальнем углу комнаты, сидела, поджав ноги. На ее скулах, словно слой свежей краски, блестела влага.

Теперь Джеймс действительно почувствовал себя мерзавцем. Он заставил ее плакать.

– Наталия? – Джеймс сделал еще шаг вперед.

Наталия обожгла его свирепым взглядом, и Джеймс остановился. Вытерев слезы со щек, Наталия встала с кресла и ушла в ванную. Свет на мгновение затопил комнату, дверь распахнулась и тут же закрылась. Джеймс удрученно вздохнул. Ему были не рады. Он направился к выходу, когда шум заставил его обернуться. Наталия стояла на пороге ванной и смотрела на него. Бумажным платочком она промокнула уголки глаз.

– Прошу прощения, – сказал Джеймс. – Мое появление здесь беспокоит тебя.

– Здесь – это в моем доме или в моей комнате?

Уголок его губ дрогнул.

– И то, и другое.

Она вздохнула, протяжно и тоскливо, руки упали вниз.

– Не могу сказать точно, сколько раз я представляла, как ты стоишь тут. И вот ты здесь. – Наталия приподняла руку. – И смотришь на меня так, как будто мы только что познакомились.

У Джеймса дрогнуло сердце. Потребность утешить ее толкнула его вперед.

– Наталия…

Она подняла руку, останавливая его.

– Пока ты жил в Мексике, а я была здесь, я столько ночей представляла, что мы в кои-то веки занимаемся с тобой любовью в моей кровати. – Наталия закрыла глаза. – Я отчаянно желала быть с тобой, а ты даже не взял меня за руку.

Ее дыхание прервалось, и она закусила нижнюю губу. Глаза увлажнились, по щеке потекла слеза, потом еще одна.

– Я говорила себе, что смогу с этим справиться, что, если ты выйдешь из фуги, я смогу быть твоим другом. Я помогу тебе наладить отношения с детьми и буду рядом на тот случай, если понадоблюсь тебе. И знаешь что? – Наталия пустыми глазами посмотрела в окно, выходившее на пляж. – Я привыкла покорять пятнадцатифутовые волны на сёрфе, но это ерунда по сравнению с тем, что случилось вчера.

– А что случилось вчера? – смущенно спросил Джеймс.

Наталия подняла голову, и ее сверкающие зеленые глаза встретились с глазами Джеймса. Она вглядывалась в него так, как будто он был навсегда потерян для нее.

– Самым трудным в моей жизни оказалось пожать тебе руку в аэропорту и вести себя так, будто мы только что познакомились, хотя мне хотелось лишь одного – броситься в твои объятия. Я не видела тебя с ноября, и это убивает меня. – Она ударила себя кулаком в грудь. – Убивает, что ты не поцеловал, не обнял меня. Обычно ты обнимал меня так, словно боялся отпустить. Боже… – Наталия судорожно вздохнула. – Я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне. Я просто хочу, чтобы ты меня обнял. – На последнем слове ее голос дрогнул.

Джеймс тоже отчаянно хотел обнять ее. Она разрушала его. Но он не тот, кого она действительно желала. Он не ее Карлос. Она ему не безразлична, но он не любил ее. Не любил так, как любил Карлос. Джеймс сомневался, что сможет любить так снова.

– Прости меня, Наталия. Мне очень, очень жаль, что я не тот мужчина, которым ты хотела меня видеть.

Когда эти слова сорвались с языка, Джеймс почувствовал, что извиняется за куда большее. За то, что потребовал от Эйми никому не рассказывать о нападении Фила. За то, что погнался за Филом в Мексику, никого не попросив о помощи. За то, что увез сыновей из их родной страны. И за то, что не помнил, как сильно он когда-то любил Наталию.

Переполненный собственными эмоциями – гневом, отчаянием, горем и стыдом – Джеймс позволил своему взгляду скользнуть к двери, выходящей на веранду. Боже, он повел себя как придурок, придя в ее комнату, но теперь ему нужно было выбраться отсюда. Пробежаться, завопить, разбушеваться.

– Я, пожалуй, пойду. – Не стоило даже пытаться исправить то, что было между ними не так, он с треском провалился в налаживании отношений.

– Я люблю тебя, Джеймс, – сказала Наталия, когда он схватился за ручку двери. – Я любила тебя, когда ты был Карлосом, и я люблю мужчину, которым ты стал сейчас.

Его рука задрожала, ударилась о ручку. Он отпустил ее и повернулся к Наталии. Она стояла посреди комнаты с залитым слезами лицом, пальцы комкали мокрый бумажный платочек.

– Ты великолепный человек и замечательный отец. Я знала, что ты таким будешь.

«Иди к ней!»

Голос раздался в голове, и на безумную долю секунды Джеймс подумал, не голос ли это Карлоса.

Наталия печально улыбнулась, и эта улыбка как будто расставила все по своим местам. Карлос подарил Джеймсу воспоминания в виде записей. «Я – это ты», – написал он.

И тут до него дошло. Джеймс и есть ее Карлос.

Тремя большими шагами Джеймс пересек комнату и схватил Наталию в объятия. Она вскрикнула, сжалась от резкого, неожиданного прикосновения. Потом ее руки обвились вокруг него, и он почувствовал, как она растаяла. Он уткнулся лицом во впадинку между ее плечом и шеей, чуть согнулся, как будто был ее убежищем, и застонал, выплескивая свою тревогу. Так много времени прошло с того момента, когда он кого-то обнимал или кто-то хотел обнять его.

Его руки заскользили по ее спине, и он почувствовал, что Наталию бьет дрожь. Они оба дрожали. Громкие, хриплые рыдания сотрясали ее тело, пальцы утонули в его волосах, а он просто обнимал ее. Потом провел губами по плечу, по шее и добрался до раковины ее уха. Это ощущение, когда любящая женщина прикасается, обнимает и ласкает его, потрясло Джеймса до глубины души. На глазах выступили слезы.

Наталия прижалась губами к его плечу. Сквозь рубашку он чувствовал ее жаркое дыхание, потом ее зубы прикусили кожу над воротником. Он застонал, когда это ощущение распространилось по мышцам. Джеймс вдохнул ее – отчетливый, теплый аромат и соленый, мускусный запах возбуждения, – и ему вдруг захотелось только одного: обладать ею. Она была нужна ему.

Ее губы заскользили по его телу. Она прошептала его имя – Джеймс, – и, помоги ему господи, его сердце забилось быстрее, кровь отхлынула вниз. Каждая его частичка вспыхнула, словно сухой лес после многолетней засухи.

– Я хочу тебя, я так сильно хочу тебя. – Наталия снова потянула его за рубашку.

– Знаю, детка. – Но рубашку он не снял.

– Поцелуй меня, – прошептала Наталия у самых его губ. И он поцеловал. Это он себе позволил. И это его едва не убило.