Я вытираю лицо Адама и бегу в ванную. Там я начинаю выдвигать ящички, распахивать шкафчики. Я хватаю все бутылочки, которые попадаются мне, и тут же отбрасываю их в сторону, прочитав этикетку. Где-то должен быть «Педиалайт». Если, конечно, его все еще дают детям, у которых рвота. Я не знаю. Я уже давно не работаю в медицине. Адам начинает кричать еще громче.

Я перерыла всю ванную в поисках подходящего лекарства, но так ничего и не нашла. У Роуз Голд очень мало детских лекарств. Она совершенно не готова к болезни ребенка. Я снова бегу к Адаму. Его отрывистые вопли сменились беспрерывным воем. Я достаю внука из кроватки.

– Пожалуйста, малыш, пусть с тобой все будет хорошо, – говорю я, пытаясь успокоить его.

Адама снова тошнит. На этот раз его вырвало прямо на мою футболку.

– Да что же с тобой такое! – кричу я.

Одной рукой я пытаюсь сорвать с себя футболку, в другой у меня Адам. Если его и дальше будет так рвать, то ему грозит обезвоживание.

Нужно позвонить его врачу. На всякий случай. Тогда еще по крайней мере один человек будет знать о моей проблеме. И сможет помочь мне найти выход. Если выяснится, что это просто кратковременное расстройство желудка, – ну и славно. Все равно лучше перестраховаться.

Я беру телефон с тумбочки и открываю список контактов, но потом вспоминаю, что не знаю имени педиатра, который ведет Адама. Может, Роуз Голд записала его номер в своей записной книжке? Я бегу на кухню, в ящике со всяким хламом нахожу блокнот и начинаю листать его с самого начала. Но даже добравшись до последней буквы алфавита, я не нахожу ни одного имени, рядом с которым стояло бы слово «доктор». Мне уже хочется расплакаться за компанию с Адамом.

– Может, поищем в столе у мамочки? – спрашиваю я малыша.

Мы возвращаемся обратно в комнату Роуз Голд. Я уже перерыла все ящики в поисках подсказок, которые помогли бы объяснить ее исчезновение, но тогда я не искала ничего про врача. Может, я что-то упустила.

Я снова перебираю все, что есть на полках над столом, на этот раз в лихорадочной спешке, не убирая вещи на место. В папках ничего нет. На полках ничего нет. В ящике с карандашами тоже. Видимо, контакты педиатра записаны у Роуз Голд в телефоне. Я кричу от досады.

Проходит час. Адам все еще плачет, его продолжает рвать. Я так и не придумала план. Я уже в том состоянии, когда хочется упасть на пол и закатить истерику. «Я не знаю, что делать, – крутится у меня в голове. – Пожалуйста, кто-нибудь, скажите мне, что делать».

Внезапно на меня снисходит озарение: я дам Адаму еще одну бутылочку. В прошлый раз мне удалось успокоить его таким образом минут на десять. Десять минут – больше мне и не нужно. Этого хватит для того, чтобы все обдумать и составить план. К тому же я ведь не хочу, чтобы дело дошло до обезвоживания. Молоко пойдет малышу на пользу. Уже в сотый раз за этот день я бегу из спальни на кухню.

Адам впивается в резиновую соску. Его крики затихают. Я готова упасть на колени от облегчения. Я смотрю на мокрое от слез личико Адама, пока он пьет. Мне нужна помощь. Наконец мне в голову приходит идея. Я могу – нет, должна – отвезти его в больницу. По спине у меня начинают бегать мурашки. Я представляю, как врачи и медсестры толпятся вокруг нас, стараясь помочь моему больному малышу. Они задают мне вопросы и ловят каждое мое слово…

А что еще делать бабушке, озабоченной состоянием внука? Я не могу связаться с педиатром Адама. Малыша рвет уже пять часов. Это явно чрезвычайная ситуация. Я жду, пока Адам допьет бутылочку, а потом кладу его на кровать Роуз Голд и начинаю метаться по дому, собирая в сумку для подгузников молоко, салфетки и прочие нужные вещи. Потом я бегу к своему шкафу и надеваю чистую футболку, после чего вылетаю на улицу, открываю дверь гаража и завожу фургон, чтобы он прогрелся к тому времени, когда я принесу Адама.

Затем я разворачиваюсь и иду в дом. Открыв боковую дверь, я сразу же замечаю, что крики стихли. Внутри так же тихо, как на улице. Мое сердце замирает. Я понимаю, что оставила Адама на кровати Роуз Голд. Он мог упасть и удариться – или хуже того. Я бегу мимо кухни по коридору, охваченная ужасом. Что, если кто-нибудь… Нет, я туда больше не попаду. Меня не было всего пару минут.

– Пусть все будет в порядке, пусть все будет в порядке, – повторяю я.

Наконец я переступаю порог комнаты Роуз Голд. Адам вдруг начинает выть. От неожиданности я вздрагиваю, будто мне в лицо выплеснули стакан холодной воды. Малыш дергает ручками и ножками, лежа на кровати матери. Едва я это замечаю, меня переполняет облегчение. И меня даже не расстраивает то, что его опять вырвало. Главное, он здесь. Он в безопасности.

Клянусь, я никогда больше не выпущу его из виду. Но передышка длится недолго. Мне кажется или крики Адама стали еще громче? Я чувствую, что здесь что-то не так. Моему внуку срочно нужно к врачу.

– Ну ладно, малыш, поехали, – говорю я и беру его на руки. Потом забрасываю сумку с подгузниками на плечо и еще раз окидываю взглядом хаос, который устроила в комнате Роуз Голд.

Я не планировала оставлять дом в таком состоянии. Если она вернется, то сразу поймет, что я копалась в ее вещах. Но к тому моменту я буду спасительницей ее сына. Будем считать, что мы квиты.

Я пристегиваю Адама в креслице и снова вспоминаю о том, куда мы едем. Какой нам попадется врач? Милый и общительный? Или сухой и строгий? Готова поспорить, медсестры, поглаживая меня по спине, будут повторять, что я поступила правильно. Остальные пациенты в приемной будут умиляться Адаму, говорить, что он похож на меня, трогать его лобик и предлагать свои варианты решения проблемы. Вот за что я люблю медицинское сообщество: все хотят тебе помочь.

Я выезжаю из гаража, чувствуя внезапный укол страха. Возможно, в больнице до сих пор работают врачи и медсестры, которые когда-то лечили Роуз Голд. И, что еще хуже, есть опасность снова встретиться с Томом. Впрочем, раньше он всегда работал в ночные смены. Да и разве у меня есть выбор? Даже если они меня недолюбливают, помочь моему внуку все равно должны. Мы все давали клятву: «Не навреди».

Может, у Адама развилась острая пищевая аллергия, нужно ее диагностировать и взять под контроль. В этом нет ничего удивительного. У его матери много лет были проблемы с пищеварением.

Я нажимаю на педаль газа. Может, малышу Адаму тоже понадобится пищевой зонд.

Декабрь 2016

Я УСТАВИЛАСЬ НА ТРИ РАЗОГРЕТЫХ БЛЮДА, стоявших передо мной на раскладном столике: стейк «Солсбери», лазанья и фаршированный зеленый перец. Решив начать с лазаньи, я пододвинула ее поближе к себе. В последнее время я не заморачивалась готовкой. Какой смысл готовить что-то сложное, если я все равно съем все в одиночестве перед телевизором? В опустевшую чашку я подлила еще белого зинфанделя.

Я принялась поглощать еду, листая списки фильмов и сериалов на «Нетфликсе». Недавно вышел фильм «Красавица и Чудовище». Мама очень любила мультик, по которому он был снят. Я нажимала кнопки на пульте до тех пор, пока не наткнулась на документалку о хорьках. Я уже было решила ее посмотреть, как вдруг поняла, что они напоминают мне маму. Лучше поискать что-то другое. Когда варианты закончились, я выключила телевизор и доела свой ужин в тишине.