Вздохнув, я выбралась из машины и поплелась в магазин. Мне нужно было закупить побольше замороженных готовых блюд. А потом я поеду домой тусить с моим Кустиком. Я покатила тележку вдоль морозильника, нагружая ее стейками «Солсбери». Кто-то окликнул меня.

– Роуз Голд? Милая, это ты?

Мне не нужно было оборачиваться для того, чтобы посмотреть, кто это. Я и так знала, что это миссис Стоун. Беззвучный стон вырвался из моей груди. Только дурацкой болтовни этой тетки мне и не хватало. Но я, натянув на лицо улыбку, все же развернулась.

– Здравствуйте, миссис Стоун.

Она обняла меня, а потом окинула взглядом содержимое моей тележки.

– Ты хорошо питаешься? Не забывай кушать овощи и фрукты.

Мне ужасно хотелось крикнуть: «Да заткнись уже, мать твою!» Почему все вокруг указывали мне, как жить? Где были все эти взрослые, пока меня пичкали ядом в моем собственном доме целых восемнадцать лет? Тогда никто из них ни о чем даже не догадывался. Так с чего они взяли, что теперь знают, как правильно?

– Как раз собиралась в овощной отдел, – соврала я. Теперь придется действительно что-нибудь взять на тот случай, если я столкнусь с миссис Стоун на кассе. Мне хотелось просто вернуться домой, приготовить попкорн в микроволновке и посмотреть «Амадея», следующий оскароносный фильм в моем списке. Неужели я о многом прошу?

– Вот и хорошо. Знаешь, нехватка витаминов приводит к выпадению волос. А ты всегда так комплексовала из-за своих…

– Расскажите мне, как прошел ваш день, – сказала я, усилием воли расцепив зубы. – Есть интересные новости?

– Нет, ничего особенного, – ответила она. Миссис Стоун работала администратором в начальной школе Дэдвика, так что отсутствие новостей меня не удивило. – Хотя… Ты же помнишь Карен? Мисс Пибоди? – спросила бывшая мамина подруга. Карен Пибоди раньше жила по соседству со мной. Она работала директором начальной школы, где я училась до тех пор, пока не перешла на домашнее обучение.

Я кивнула, и миссис Стоун продолжила:

– Ее родители подумывают продать свой дом на Эппл-стрит. У Джеральда случился рецидив. Рак вернулся к бедному мистеру Пибоди, благослови Господь его душу. Мейбл уже не справляется с делами по дому. Так жаль.

Я понятия не имела, почему миссис Стоун решила, что эта история может кого-то заинтересовать. Впрочем, меня она действительно заинтересовала.

– Дом номер двести один по Эппл-стрит? – уточнила я, надеясь, что голос не выдал моего волнения.

– Точно, как раз его и продают, – ответила миссис Стоун, а потом ненадолго задумалась. – Сейчас припоминаю… Кажется, это дом, где выросла твоя мать.

Я кивнула. Шестеренки в моем мозгу уже завертелись.

Миссис Стоун презрительно улыбнулась и погладила меня по руке.

– Твоя мама получила по заслугам. Надеюсь, теперь тебе лучше спится по ночам. – О том, что я начала навещать маму в тюрьме, миссис Стоун даже не догадывалась. Недавно я вдруг поняла, что эта любительница совать свой нос в чужие дела многого не знала о своей бывшей лучшей подруге.

Попрощавшись, я направилась к овощному отделу, весело насвистывая. Пожалуй, можно купить парочку манго, побаловать себя.

Две недели назад мама рассказала – мне, человеку, который умеет держать язык за зубами, – что именно происходило в доме номер двести один по Эппл-стрит. Она утверждала, что никому раньше не рассказывала все в таких подробностях. Пэтти Уоттс открыла мне свои секреты, потому что доверяла мне – лишь мне одной. Или нет. Может, и не доверяла. Может, просто не думала, что я решу воспользоваться ее слабостью.

Но мама меня недооценила.

Я ДОСТАЮ АДАМА ИЗ ЛЮЛЬКИ и прижимаю тыльную сторону руки к его лбу. Он не горячий, температура нормальная. Я покачиваю Адама, но малыш продолжает кричать. До меня доносится запах рвоты. Нужно поскорее навести порядок в люльке. Я кладу своего внука в кроватку в комнате Роуз Голд.

– Подожди немножко, солнышко, – говорю я под аккомпанемент его криков.

Я бегу на кухню, хватаю рулон бумажных полотенец и антибактериальный спрей. Адам все еще не успокоился, но теперь, когда он в спальне, его слышно похуже. Я могла бы выйти на улицу и постоять во дворе, пока он не успокоится. Но я, разумеется, этого не сделаю. Излишне властная? Возможно. Но никто не обвинит меня в том, что я была невнимательной к ребенку.

Расправив плечи, я возвращаюсь в свою спальню со всем необходимым для уборки, включая мусорный пакет. Я сгребаю рвоту, насвистывая «Ложку сахара» из «Мэри Поппинс», чтобы заглушить крики малыша. Отчистив люльку, я возвращаюсь в комнату Роуз Голд и склоняюсь над детской кроваткой, чтобы посмотреть на Адама. Он все еще плачет, но уже не так надрывно. Я беру его на руки.

– Мы с тобой теперь команда, – говорю я ему. – Так что веди себя хорошо. Ради бабушки.

У Адама дрожит нижняя губа. Душераздирающее зрелище. Его плач звучит очень жалобно.

– Что с тобой, мой пирожочек? Проголодался?

Я несу его на кухню и достаю бутылочку из холодильника. Пару дней назад Роуз Голд еще была здесь, сцеживала молоко, кормила малыша. А теперь она испарилась. Я проверяю морозилку. Там еще много бутылочек, но если Роуз Голд не вернется, то нам с Адамом рано или поздно придется перейти на детскую смесь.

Когда я подношу бутылочку ко рту Адама, он жадно припадает к ней и – слава младенцу Иисусу! – наконец замолкает. Я тяжело опускаюсь на стул. Нужно растянуть кормление, чтобы тишина продлилась подольше. Правду говорят: хорошо, когда ребенка видно и не слышно.

Теперь, когда малыш притих, я снова могу думать. Мне нужно составить план, понять, где моя дочь. Когда бутылочка пустеет, я укладываю Адама в чистую люльку в моей комнате. Он тихонько хнычет, но если прикрыть дверь, то в доме будет почти совсем тихо. Оставив небольшую щелку, я выхожу. В поисках подсказок я начинаю осматривать гостиную. Минуты через четыре малыш снова заходится плачем. Я сжимаю зубы. Только этого мне сейчас и не хватало. И так ситуация непростая. Я иду в комнату, чтобы проверить Адама.

Его снова вырвало, на этот раз сильнее. Я напрягаю мозг в поисках объяснения. Грипп? Рефлюкс? Расстройство желудка? Я принюхиваюсь к подгузнику и, поморщившись, несу Адама к пеленальному столику в комнате Роуз Голд. Ну разумеется, у малыша диарея. Я поскорее натягиваю на него новый подгузник, пока он не успел прибавить мне дел еще и в этой комнате.

От его воя у меня начинает болеть голова. Я кладу Адама в кроватку и отправляюсь убирать рвоту из люльки во второй раз за утро. Когда уборка почти закончена, снова раздается характерный звук. Подбежав к кроватке, я вижу, что Адама вырвало еще и там.

– Паникой проблему не решить, – говорю я вслух. Мой голос заметно дрожит, а сердце громко колотится. Все это должно быть для меня привычно – я столько лет ухаживала за больным ребенком. Но с тех пор прошло уже много времени. Я потеряла хватку.