Кёртиса Нивена. Летиция была хорошей помощницей в битве, и без неё Ханне пришлось бы тяжелее. Девушка активно противостояла Кёртису всё это время, пока Ханна плела магические сети, способные сдержать Палача хотя бы на то время, пока они не смогут укрыться.

— Хэй, как там тебя, забыла! — с притворной радостью воскликнула Ханна. — Может уже отстанешь от бедной девочки и выступишь против той, кто равна тебе по силе?

Руки Ханны окутала тёмно-фиолетовая энергия, мерцающая синим и золотым. Зрачки у неё расширились, глаза полностью потемнели. Она стала походить на демона, только что вышедшего из Ада, ведьма древнее каждого из Палачей, древнее Проклятых островов, владеющая самой тёмной магией, недоступной магией, которую невозможно получить ни одним ритуалом.

Они столкнулись. Кёртис и Ханна. Чёрный и фиолетовый сплелись воедино, и каждый старался уничтожить другого. Оба забыли о человеческом, и оба сомневались, что когда-то владели хоть чем-то от людей. Древняя магия была жестока, но магия не могла быть другой. Ханна Ламан тоже была жестока, ведь она являлась её порождением.

Магия была древнее самого мира и уничтожала каждого неугодного. Лишь немногим она позволяла собой управлять: от рождения, после ритуала или после Шести Путей. Самыми сильнейшими были те, кто родились с ней. Им по силе уступала магия Шести Путей лишь ненамного.

— Думаешь, какая-то жалкая гадалка способна одолеть меня? — в самое ухо Ханне прорычал Кёртис.

Он отскочил и, замахнувшись, нанёс удар чёрной плетью, но Ханна успела вовремя увернуться, пригнулась и сделала рывок вперед, прямо к Кёртису.

— Из нас двоих жалок только ты, — обворожительно улыбнулась Ханна и коснулась рукой его щеки. Фиолетовые острые иглы впились в его кожу, парализуя.

Кёртис истошно закричал. Ханна отбежала в сторону Летиции и, наконец, помогла ей подняться.

Из-за угла в этот момент выбежали Эйлерт с Грэмом.

— Ханна, Летиция! Уходим! Сейчас же! — набегу выкрикнул Эйлерт, и они оба пронеслись мимо Кёртиса, который только-только пришел в себя и не успел отреагировать на пробежавших мимо Грэма и Лерта.

Девушки отреагировали молниеносно: они сорвались с места и ринулись следом, даже уставшая и измученная Летиция бежала так быстро, как могла. Они были уверены, что Кёртис Нивен будет преследовать их до последнего, но он не стал, и тем страшнее была вся сложившаяся ситуация. Почему он не остановил их, почему даже не попытался?.. Думать о причинах такой резкой смены поведения не было ни времени, ни сил.

Никто не оглядывался, спеша поскорее оказаться на кораблях, преданно ждущих у берегов Маледиктуса. Летиция прытко вбежала на борт «Гекаты», остальные впопыхах забрались на «Пандору». Никто не отдавал приказов, все и так поняли, что пора немедленно отчаливать.

«Пандора» и «Геката», окутанные туманом, поспешно уходили от берегов Маледиктуса. Погони за ними не было.

— Где он? — выдохнул Эйлерт, но, не дождавшись ответа, направился в свою каюту, словно заранее знал, что Рагиро и Монро там. Грэм сначала хотел последовать за ним, но потом передумал и остался на палубе — кто-то же должен был заменить капитана. Эйлерт ворвался в каюту и замер, облегченно выдохнув, но вовремя напомнил себе, что расслабляться нельзя. Во всяком случае пока они не достигнут берегов Сент-Люси, где их должен ждать Риган.

Монро сидел на стуле за столом и не спускал глаз с лежащего на кровати Рагиро. Он исподлобья глянул на Лерта и поспешил его успокоить:

— С ним всё будет в порядке. Намного быстрее, чем ты думаешь. Раны у него исцеляются с невероятной скоростью, давно я такого не видел, — Монро пожал плечами и поднялся на ноги.

Ответа от Эйлерта он не дождался и вышел. Лерт сразу же оказался рядом с Рагиро. Плед, которым Монро укрыл его, пропитался кровью. Это не было так уж важно, но именно эта деталь — окровавленный плед — врезалась в память Эйлерта так сильно, что потом стала сниться ночами. Он хотел позвать доктора, но внутренний голос остановил: Рагиро бы это не понравилось — он никогда не доверял посторонним. Да и Монро, которому Лерт верил, сказал, что раны затягивались сами по себе. Он знал об этом, в детстве замечал, что ссадины заживали у Рагиро неприлично быстро, но все равно ухватился за край одеяла, чтобы убедиться самому. Ещё раз.

Ран на плечах действительно стало меньше, во всяком случае Эйлерт видел белую кожу в некоторых местах. Он выдохнул ещё раз, — устало, измученно — а потом перестал дышать на какое-то время, потому что снова почувствовал мерзкий металлический запах крови. Что они с ним делали?.. За что?..

Эйлерт чуть ли не рухнул на стул и склонился над столом, положив голову на руки.

— Ты в безопасности, — прошептал он то ли для себя, то ли для Рагиро, а после сразу же уснул.

ГЛАВА 22

«ИСПОВЕДЬ: ПУТЬ БОГОВ»

 

— Асеры, звери, люди, демоны, боги… между ними нет разницы. Все они монстры, одинаково жестокие, одинаково беспощадные. Все они любят причинять боль другим, и каждый уверен в своем превосходстве. Никто не согласится пойти на уступки, никто не захочет быть хуже других. Это заложено в их природе. Из меня хотели сделать такого же монстра. Как думаешь, у них получилось?

Отец Мартин опомнился не сразу, думая, что вопрос не требовал ответа, но Рагиро сверлил его выжидающим взглядом.

— Что? Простите, Рагиро, я… — он растерялся, язык запутался, и Мартин так и не связал слов в нормальное предложение.

Выглядел он огорошенным, смущённым, а Рагиро ждал ответа, давая понять, что ему важно то, что мог сказать священник.

— Нет. У них не получилось. — Выпалил Мартин на одном дыхании, когда понял, что это единственный возможный ответ.

Рагиро никак не отреагировал, лишь опустил глаза, переставая пугать — отца Мартина всё ещё приводили в ужас его глаза — разноцветными яркими радужками.

— Разве?

— Вы не монстр, Рагиро. И никогда им не были.

— Откуда тебе об этом известно? — грубо спросил заключенный.

Вопросы Рагиро из раза в раз ставили отца Мартина в тупик. Он не знал, что отвечать, как реагировать и нужно ли это все самому Рагиро или он спрашивал только ради приличия. Мартин одёргивал себя: такой человек как Рагиро никогда не стал бы спрашивать что-то из чувства вежливости.

— Я не так много времени знаю вас. Если быть совсем точным, то всего лишь несколько часов. Я бы сказал, что мне жаль, потому