Борис Николаевич на родственницу смотрел и улыбался. Словно на самом деле ждал ответа на неожиданный вопрос. Но Люся предсказуемо отмахнулась и над предложением посмеялась.

- Не говори глупостей, какой ресторан?

- Домашней кухни. Он бы пользовался успехом, поверь.

- Мне нравится кормить вас, потому что я вас люблю. А не незнакомых людей.

- Человечество многое теряет, поверь. – Дима возвышался над сидящими за столом родственниками, говорил с Люсей, улыбался, а сам на сестру смотрел. Той про ресторан было не интересно, она младшего брата взглядом сверлила. – Поеду, пожалуй, в город. А вы продолжайте семейный вечер.

- Не останешься? – напряжённым голосом поинтересовалась Анна Александровна и тоже поднялась, явно не собираясь так просто брата отпускать.

- Работы много, - оповестил Харламов. Ещё раз коротко со всеми попрощался, ещё раз поблагодарил Люсю, хлопнул по плечу зятя, на племянника взгляд кинул, но Стас на него не смотрел, надо думать, что принципиально.

- Дима, нам нужно это обсудить.

Они с Аней вышли из столовой и прошли по холлу к дверям. Дима на сестру не смотрел, только головой несогласно качнул.

- Не нужно, Нюта. Я ни с кем не обсуждаю свою работу.

- Это не работа! – упорствовала она.

Он всё-таки повернулся к ней, взглянул в упор и твёрдо проговорил:

- Перестань. Даже если это не работа, тебя это не касается. Мы уже говорили с тобой об этом. Для твой зашкаливающей заботы, у тебя есть Стас. Меня спасать не надо.

Она обиделась. Обиделась, отступила на шаг, отвернулась от него. Но сказала:

- Я за тебя переживаю.

- И это замечательно. И я за тебя переживаю. Но заметь, не лезу, когда и куда меня не просят.

- Что ты имеешь в виду? – Анна Александровна вдруг насторожилась, а Дима устало вздохнул.

- Да ничего я не имею в виду. То есть, ничего конкретного. Просто хочу, чтобы ты иногда вожжи отпускала. Нельзя жить, постоянно находясь на страже чьих-то интересов.

- Не чьих-то, Дима, а…

- Я знаю, - перебил он её. – Семья – превыше всего. Я всё помню, я всё знаю, и я тебе благодарен. – Харламов взъерошил волосы, неожиданно устав от этого разговора. Руку сестре на плечо положил, погладил в знак примирения. – Нюта, может тебе съездить куда-нибудь? В Европу. За покупками, в какой-нибудь спа. Ты лучше меня всё знаешь.

- С вами съездишь, - возмущённо проговорила Анна Александровна, сверкая на него глазами. – Вы творите Бог знает что даже когда я рядом, а если я уеду?

- То крыша этого дома не рухнет. А если рухнет, построим новый.

- У тебя всё шуточки, - пожаловалась она. Она хотела руку его со своего плеча убрать, но Дима успел поцеловать сестру в щёку.

- Не злись, - попросил он. Дверь открыл и вышел на крыльцо. По ступеням легко сбежал, а Анна Александровна назидательно проговорила ему вслед:

- Дима, но разговор ещё не закончен!

Харламов только головой качнул, отвечать не стал.

Совершенно неудивительно, что в город он въехал с одним-единственным желанием: выпить. Купил бутылку виски в большом супермаркете на проспекте, вернулся в машину и некоторое время сидел. Можно сказать, что в тишине. За окнами машины кипела жизнь, автомобили проносились мимо, мигали габаритными огнями, сигналили, останавливались, пропуская пешеходов. Харламов наблюдал за всем этим некоторое время, чувствуя, что его закручивает неудовольствие и раздражение. Порой с ним такое случалось. Надоедало улыбаться, проявлять энергию, внушать людям уверенность и надежду на полное разрешение их проблем, приходила усталость и гнетущая, томительная пустота. Которая лечилась только хорошим виски. Да ещё разговоры с сестрой, подобные тому, что произошёл сегодня, наставительный и выматывающий, забирали много сил.

Дима просидел несколько минут, откинув голову на подголовник водительского сидения, потом скрутил крышку на бутылке. Глотнул прямо из горла. Потом ещё раз, и тогда уже втянул в себя воздух, когда желудок обожгло огнём. Правда, стало легче. И даже в голове прояснилось. Захотелось послать всё к чёрту, а это верный путь к решению любой проблемы. Разве нет?

В какой-то момент в окно автомобиля деликатно стукнули. Харламов голову повернул, увидел за стеклом человека в форме. Стекло опустил.

- Гражданин, вы пьёте за рулём?

- Пью, - признался он. – Но никуда не еду. И не поеду, лейтенант.

Старший лейтенант в форме патрульной службы разглядывал его с сомнением и недоверием, наверняка, подобные заявления он на своём веку работы инспектором слышал десятки раз. Пришлось забирать документы, вылезать из автомобиля, закрывать его и ловить такси. И всё это под наблюдением дорожного патруля. Харламов даже махнул парням на прощание, вроде как благодаря за бдительность. Прижал к груди распитую бутылку виски и сел в такси.

Таксист попался душевный и понимающий. Покатал его по городу, конечно, не просто так, а за двойной счётчик. Харламов с удобством устроился на заднем сидении, то и дело прикладывался к бутылке и даже поговорил с водителем. Тут-то и выяснилось, что мужик понимающий. И даже не разозлился на пьяного пассажира, когда тот, доехав до дома, вдруг передумал и назвал другой адрес.

Конечно, Маша его не ждала. Её вечер прошёл спокойно, дома, за работой. Харламов попросил изучить дело Буряка, значит, к этому нужно было подойти со всей серьёзностью. Дмитрий Александрович имел привычку задавать вопросы неожиданно. Вот и завтра мог поинтересоваться, а мог свой интерес попридержать. Но необходимо было быть наготове. Маша уже успела позвонить Алле Медведцкой, которая этим делом занималась с самого начала, обсудить с ней некоторые детали. Приготовила нехитрый ужин, съела его в одиночестве, изучая протокол дознания. Если бы Наташка была дома, вряд ли позволила ей работать и ужинать одновременно, но соседка успела уехать на работу, и Маше никто не мешал. И она была уверена, что никто её этим вечером не потревожит. Влезла в любимый домашний костюм, мягкий, почти плюшевый, прихватила из вазы крупное яблоко и как раз собиралась вернуться в свою комнату, чтобы провести остаток вечера в тишине и одиночестве, когда в дверь позвонили. Позвонили раз, другой, довольно настойчиво. Маша остановилась, невольно взглянула на настенные часы. Половина десятого. Что ж, не так поздно для гостей, но она точно никого не ждала.

И уж точно не ждала Харламова, да ещё в обнимку с бутылкой. От него здорово пахло виски, а на лице такое выражение, что сразу становилось понятно – ничего хорошего не жди. Маша смотрела на него, не зная, что ему сказать, и не решаясь что-то предпринять. Потом осторожно спросила:

- Что-то случилось?

Он по привычке взъерошил волосы.

- Решил посмотреть, как ты живёшь.

Маша рукой в открытую дверь упёрлась.