class="p1">Гаспар так и не понял до сих пор, шутит она или нет.

В комнате пахнуло серой, под потолком зашипело, вспыхнуло, и на кровать свалился Эндерн.

Глава 23

Двор казался совсем уж заброшенным, а дома с побитыми окнами — необитаемыми. Однако в Модере это мало что значило. Даже в таких дворах жили люди, однако об их присутствии было сложно догадаться. Особенно когда кто-то тащит кого-то в такой двор.

Братья настигли долговязого мужчину в двууголке на следующей же от церкви улице. Они могли бы сразу воткнуть ему в почку нож — в Модере на такое мало кто обращал внимание даже средь бела дня, если еще и почка принадлежит кому-то чужому, но не стали этого делать, значит, не для убийства их наняли.

Альбарцы завели мужчину во двор, оставив приятеля на стреме. Мужчина вел себя на удивление спокойно, не кричал и не звал на помощь, осознавая бесполезность траты воздуха. Только напряженно вздрагивал, косясь на смуглые физиономии братьев.

Эстебан припер его к облезлой стене и показал угрожающего вида наваху. Франко, добродушно улыбаясь и скрестив руки на груди, о чем-то спрашивал. Услышав это «что-то», мужчина вдруг побледнел, панически дернулся, за что получил кулаком в челюсть от Франко, а Эстебан вдавил его в стену и приставил лезвие навахи к щеке. Франко без церемоний обыскал его, распахнул сюртук, задрал рубашку и вырвал заткнутый за пояс лист бумаги, сложенный вчетверо. Мужчина попробовал снова дернуться, несмотря на нож. Франко лишь рассмеялся, разглядывая бумагу без особого понимания содержимого.

Филин, опустившийся на крышу дома, у стены которого все это происходило, наблюдал без особого интереса. До того момента, пока Франко не заорал во всю глотку:

— Имя!

Мужчина стиснул зубы, переводя затравленный взгляд с одного брата на другого. Франко злобно рыкнул и выдохнул. Затем оттеснил брата и сам припер мужчину к стене, зажав ему рот ладонью.

— Esteban, empiezacon tusdedos, — сказал Франко со зловещим спокойствием.

— Con alegría, — ухмыльнулся Эстебан, прижимая руку мужчины к стене и приставляя к его мизинцу нож.

Филин сорвался с крыши и приземлился за спинами братьев. Тут же увеличился в размерах, растянулся и вытянулся, превращаясь в человека. Заметил это только припертый к стене мужчина, но он и без того мычал от ужаса.

— Эй, maricónеs! — окликнул оборотень.

Франко и Эстебан обернулись, с недоумением уставились на человека с желтыми глазами хищной птицы.

— ¿Que demonios?.. — растерянно пробормотал Эстебан.

В рукаве оборотня что-то щелкнуло. Он резко и широко махнул рукой — на горле Франко осталась тонкая красная линия. Прежде чем Эстебан сообразил, что произошло, и заметил над правой кистью оборотня узкое лезвие, тот бросился на него, ткнул острием в основание шеи, вгоняя клинок на треть, и повалил на землю.

Приятель заметил выпавшего из-за угла Эстебана с сидящим на нем полиморфом. Эндерн поднял на дозорного лицо с озверевшими нечеловеческими глазами. Храбростью приятель братьев не отличался, рванул с места, намереваясь дать деру со двора. Эндерн вскинул левую руку, дернул кистью. Щелкнув пружиной, из рукава вылетел небольшой нож и воткнулся под правую лопатку дозорного. Шестерня с треском сделала оборот, вкладывая в пусковой механизм следующий нож и взводя пружину. Эндерн выстрелил снова, укладывая бегущего.

Эстебан хрипел и булькал под оборотнем. Полиморф глянул на него и без жалости вогнал лезвие в шею почти на всю длину. Альбарец плюнул кровью и умер.

Эндерн выдернул выкидной меч модели ноль-ноль тридцать один двадцать один шестнадцать одиннадцать, вскочил, развернулся. Франко стоял на коленях, истекал кровью, тщетно зажимая рассеченное горло. Эндерн схватил альбарца за волосы, задрал голову, цинично ухмыльнулся.

— Я ж, блядь, предупреждал — подавишься когда-нибудь! — сказал он и всадил лезвие в приоткрытый рот Франко.

Последнее, что промелькнуло в гаснущем рассудке альбарца, — смутная догадка. Однако умер он прежде, чем догадка переросла в уверенность. Упал с широко раскрытыми глазами.

Эндерн повернулся к трясущемуся тощаге в придурочной шляпе, согнул в локте руку с окровавленным выкидным мечом модели с кучей цифр.

— Живой? — спросил оборотень, дернув кистью и убрав клинок в рукав.

Тощага вжался в стену, очень сожалея, что не может в ней раствориться. Эндерн наклонился к нему, опасно сощурив нечеловеческие глаза.

— Ты оглох⁈ — рявкнул оборотень.

Тощага дернулся, будто его крепко огрели кнутом по спине, сфокусировал взгляд.

— Д-да… — кивнул он.

— Заебцом, — констатировал Эндерн, оттаскивая тощагу от стены. — А теперь валим отсюда!

— Нет! — заупрямился тот. — Они забрали у меня…

Эндерн протянул тощаге зажатый между пальцев лист бумаги. Долговязый жадно потянулся к нему, однако оборотень ловко одернул руку.

— Потом получишь, — пообещал он, засунув письмо в карман, — когда расскажешь, кто ты такой и чего от тебя хотели эти педрильос. Ну? Идешь? Или, сука, компания жмуров милее?

Тощага глубоко вздохнул и закивал. Эндерн выглянул из-за угла дома, изучая обстановку. Никого, кроме лежащего на земле дозорного. Оборотень потянул долговязого, жестко толкнул его в спину. Но, не пройдя и пары шагов, одернул его и замер. Волосы тронуло холодное дуновение ветра. Слишком неуместное в знойный анрийский день, но очень знакомое.

Эндерн насторожился, подобрался, сосредоточенно оглядывая пустынный двор. Крепко сжал кулак. Ему показалось, что впереди исказился горячий воздух.

— Щемись! — рявкнул Эндерн, толкая тощагу, а сам рванулся в противоположенную сторону, выбрасывая меч из рукава.

Веер ледяных осколков прошел мимо, со звоном разбиваясь о дальнюю стену. В десяти шагах от полиморфа возник человек. Тот самый тип в старомодной шляпе и темных очках. Он выманил из емкости на поясе извивающуюся змеей струю воды. Струя разделилась на два потока, мгновенно заледенела. Криомант сделал нехитрый пасс рукой, запуская их в Эндерна. Полиморф ловко извернулся, уходя от одного копья, второе разрубил клинком. Лицо окатило ледяной крошкой, в живот ударило тупым осколком, сбивая с ног. Эндерн упал на спину, но тут же откатился, чтобы третий шип не пришпилил его к земле, и вскочил и вскинул левую руку.

Механизм выплюнул метательный нож. Колдун этого не ожидал, но успел среагировать — вытянувшаяся в шип вода растянулась в тонкий, прозрачный ледяной щит и мгновенно сжалась в плотный ком, сковывая попавший в него нож. Криомант толкнул ком ладонью, запуская в Эндерна. Оборотень пригнулся, оттолкнулся от земли и сорвался на бег, петляя зигзагами.

Колдун отступил, выплескивая на ладонь воду из фляги, широко махнул ладонью, как сеятель. Эндерн почти добежал до него, занес руку для удара, но чародей присел на широко расставленных ногах и вытянулся, воздевая руки к небу. Из полукругом пролитой воды с хрустом выросла ледяная стена, от которой веяло обжигающим холодом. Эндерн налетел на нее плечом, громко выматерился, отскочил. Стена задрожала, захрустела, с треском обвалилась тающими осколками. Льдины быстро расплавились в лужу, из которой тут же вырос подвижный водяной червь. Червь изогнулся и обрушился, едва не раздавив Эндерна застывающей массой льда. Оборотень лишь в последний миг увернулся, отпрыгнув к стене, и ледяная глыба грохнула об землю, со звоном рассыпаясь на мелкие осколки.

Полиморф взбежал по стене на несколько футов вверх, с силой оттолкнулся, прыгнул, разворачиваясь в прыжке. Колдун метнул в него еще один ледяной шип и наверняка бы попал, если бы Эндерн не сжался в расправившего крылья филина. Ледышка разбилась об известку.

Птица взмыла ввысь, заложила крутой вираж. Колдун потерял филина из виду всего на секунду, но этого хватило оборотню, чтобы бесшумно спикировать с неожиданной стороны и в десятке футов над землей трансформироваться обратно в человека, летящего вниз с выставленным лезвием клинка, блестящим на солнце.

Эндерн видел перепуганное, растерянное сильно обожженное на всю левую сторону лицо. Видел, как за темными очками горят бледно-голубые огоньки глаз. Уже схватил старомодную шляпу и почти попал в шею колдуна.

Но в последнюю секунду услышал:

— Respondendum!

И упал, вонзая меч в землю.

Эндерн глянул на шляпу в руке и швырнул ее в сторону. Дернул кулаком, вгоняя клинок в ножны, обернулся, вскочил и подбежал к тощаге. Тот лежал на Эстебане ничком и не двигался.

Полиморф уже знал, что произошло, но решил удостовериться. Перевернул долговязого на спину и выругался.

Тот был мокрый от крови и растаявшего льда. У него был выбит левый глаз, проткнутого горло и живот