Шел предпоследний день Страстной недели. Над островом Пинос водворилась самая благодатная погода. Было не жарко, не душно, но и не ветрено. Не досаждали москиты. В воздухе соперничали между собой в насыщенности ароматы многих цветущих в это время года растений.

Каталина сидела на пеньке неподалеку от навеса, под которым стояли кони, но в мыслях была далеко, рядом с Педро, на мостике у штурвала его корабля. Сердце подсказывало Каталине, что он — прекрасный капитан и если не сам, то с помощью ее отца купил корабль и теперь ищет ее по всем пиратским тропам.

Известно, что любовь для своего продолжения требует только одного: веры.

Рядом в кустах послышался шорох. Каталина увидела, как мимо проскользнула небольшая маха-де-санта-мария. Змея! Девушка готова была вскочить на ноги и бежать, но тут же вспомнила, как однажды на прогулке мать сказала ей: «Нинья, на Кубе нет ядовитых змей, а маха для человека не опасна».

Появился Вулкан, заметил маху и бросился к ней.

— Назад, Вулкан! Назад! Иди сюда. Сидеть! Она нам не страшна! Пусть живет.

«Пусть живет! — подумала Каталина. — А если б была ядовита, я поймала бы ее и положила себе на грудь, и она бы меня все равно не ужалила! Это Клеопатре[76]нужна была смерть, и змея это знала, а мой Педро жив. Он ищет меня! И найдет!»

Вулкан словно услышал мысли обожаемой хозяйки и согласно кивнул. Каталина ласково улыбнулась и залюбовалась своим верным другом. Она знала от доньи Кончиты, что давние предки Вулкана сражались на аренах Древнего Рима. Бледно-желтая, с розоватым отливом гладкая шерсть пса серебрилась в лучах солнца, только что отделившегося от горизонта. Черная морда, уши и кончик носа блестели. Каталине казалось, что нет животного на свете милее Вулкана.

Этой ночью Негро, уйдя из лагеря, где-то раздобыл и принес Каталине ее любимые плоды чиримойи. Теперь Негро отправился на кухню готовить вместе с Деревянной Ногой завтрак, а девушка лакомилась, отламывая кусочки плода, листочки которого с прикрепленной к ним белой ароматной мякотью, напоминавшей по вкусу нечто среднее между ананасом и бананом, как бы сами отваливались. Вулкан следил за полетом выплевываемых хозяйкой мелких черных семечек.

В это время за спиной Каталины послышался хриплый раздраженный голос Деревянной Ноги. Он звал Вулкана. Пес не сразу повиновался. Послышался более гневимый приказ, и Каталина сказала: «Иди!»

Вдруг до слуха девушки донеслись недовольное, злобное рычание Вулкана. Потом она услышала лай. Вулкан обычно тявкал так, когда терял ее в густых зарослях.

Каталина забеспокоилась и пошла на лай. Вулкан оказался в закрытом сарае, на шее у негр была петля, которая при резких движениях пса могла задушить его. Негро и Деревянной Ноги ни на кухне, ни в одном из помещений лагеря не было. Между тем дог спокойно лежал у веранды хижины, принадлежавшей женщинам. Девушка вошла в сарай, скинула петлю с шеи Вулкана, и тотчас с призывным лаем он помчался вверх по тропинке, то и дело оглядываясь на Каталину. Девушка поспешила следом за собакой. Скоро ее глазам открылось зрелище, увидеть которое можно было только в страшным сне.

У колючей пальмы, вплотную к ней, обхватив ствол руками, стоял Негро, а мистер Деревянная Нога тонким гибким прутом дерева хукаро со всего маху бил его по спине. С каждым ударом росло, число кровавых полос. Рядом на земле лежал пистолет. Скорее всего, Деревянная Нога, с утра хлебнувший арака, именно с его помощью вынудил Негро прижаться к стволу пальмы и связал ему руки.

Каталина закричала:

— Что вы делаете? — и, не отдавая себе отчета в том, что говорит, приказала: — Вулкан, взять!

Вулкан прыгнул, стремясь схватить зубами руку, державшую прут, но бывший пират вовремя убрал ее, быстро нагнулся, поднял пистолет и разрядил его в грудь мастифа.

Каталина со всех ног бросилась бежать к хижинам за доньей Кончитой. Та уже поднялась и стояла на веранде в легком платье с длинными широкими рукавами. Выслушав сбивчивый рассказ девушки, женщина кинулась в свою комнату и тут же выбежала из нее.

— Скорее! Где они?

— Тут по тропинке, рядом!

— А его друг?

— Он еще с ночи ушел в лес выслеживать диких поросят. Сказал, что мы, «как господа», должны встретить конец Великого поста жареным поросенком.

Юбка доньи Кончиты шелестела от быстрой ходьбы.

— Я знала, что арак до добра не доведет! Да он и без того — животное!

— Донья Кончита, он теперь пьет другое. Я видела сама. Он срезает кору с пальмы, которую зовет «французской», делает в ней дырку и собирает в миску сок. Сливает его в бочку и через неделю-другую пьет.

— От этого так не звереют, девочка! Он просто скотина! Где они? Где?

И обе женщины увидели Вулкана, пытавшегося подняться на ноги, и Деревянную Ногу. Он хлопал мокрой тряпкой исполосованную спину Негро.

— Что вы делаете? Остановитесь! Вы потеряли разум! — кричала донья Кончита, приближаясь к месту экзекуции.

— Прошу, мистер, пусть Всемогущий Бог позволит дьяволу так вас помучить перед смертью, как вы надо мной мудруете сейчас, — произнес Негро. Пират же отбросил тряпку, как потом оказалось, смоченную соком лимона, смешанного с солью и мелко нарубленным «карликовым», самым злым перцем ахи гуагуао, схватил прут и с еще большей силой принялся хлестать Негро по спине.

— Остановитесь! — приказала донья Кончита и решительно шагнула к мистеру Деревянная Нога.

Хлыст изменил направление, лег на плечо и вдоль груди доньи Кончиты. Шотландка проворно сунула руку в рукав, выдернула из него дамский пистолет и выстрелила точно туда, где билось сердце пирата.

Негодяй упал как подкошенный. Каталина бросилась к Вулкану. Из груди у того сочилась кровь, но он был жив. Донья Кончита ножом, висевшим у Негро на поясе, разрезала путы на его руках. Негро без сил повалился на землю:

— Вулкан не умрет. Я выну пулю. Оботрите спину, крикните дога, пусть зализывает раны, — и потерял сознание.

«Каталина» была полностью готова к отплытию. Де ла Крус, Тетю и Девото еще накануне нанесли необходимые прощальные визиты. Теперь же в кают-компании находились личный секретарь губернатора и старший капитан порта.

Между тем де ла Крус медлил. С берега, после вчерашней отлучки, еще не возвратился Добрая Душа. Педро мог бы счесть это недопустимым нарушением дисциплины, если бы не загадочное поведение боцмана в последние дни стоянки в порту. Старший бомбардир, с которым «Каталина» уходила в море в последнее месячное плавание, не проявил себя должным образом, и де ла Крус не продлил с ним контракт. Однако Добрая Душа настойчиво упрашивал капитана не приглашать пока никого на незанятую должность. Боцман утверждал, что у капитана с этим делом не будет накладки, да и Адальберто Перес прекрасно знает свое дело. Де ла Крус не спорил, но понимал, что назначать Адальберто старшим бомбардиром «Каталины» еще рановато. Педро чувствовал, что боцман темнит, и ждал от Доброй Души сюрприза — в последнюю минуту боцман, скорее всего, приведет на корабль моряка, который сразу подойдет капитану по всем статьям.