Дом был просторный, похожий на что-то среднее между боярскими хоромами и крестьянским жильём. Хозяйка повела гостей в горницу. Они, входя, покрестились на икону в углу. В горнице было тепло. Хозяйка суетилась, усаживая гостей за стол. На столе появилась незатейливая крестьянская еда: тушенный с капустой гусь, пироги с сердцем, домашний сыр, сметана. Андрею особенно понравился недавно испечённый хлеб, от которого пахло таким ароматом, что он еле удерживался, чтобы не схватить ломоть.

— Прошу, гости дорогие, — проговорила она.

Но Макар не дал ей договорить, напомнив, что не всё на столе.

— Ой, господи! — воскликнула она и куда-то выбежала.

— Тьфу, — ударил себя по ляжкам Семён, — Андрей, неси наш чувал.

Андрей быстро сбегал и подал чувал атаману.

— Вкусите-ка княжьего подарка.

И достал копчёную рыбу, мясо, разные сладости.

Вернулась хозяйка с кувшином в одной руке и чарками в другой. Макар одобрительно кашлянул и посмотрел повеселевшими глазами на Семёна. Тот улыбнулся и подмигнул ему.

— А ето что? — спросила она, глядя то на княжий дар, то на Семёна.

— То те подарок от князя, — пробасил Макар.

Внучка сидела рядом с дедом и старалась не смотреть на Андрея. Парню почему-то захотелось узнать её имя. Но все молчали. Видать, и гости и хозяева проголодались и ждали начала обеда. Макар разлил в чарки брагу, обойдя Дарью.

— Дядя Макар, — обидчиво произнесла она, — а мне бы медяночки.

Семён рассмеялся:

— Ну, Дашутка, молодец! Не даст себя в обиду! Ишь, дядя какой нехороший, мою внучку чуть не обидел, — и ласково посмотрел на неё.

Она прижалась к нему. Он обнял её одной рукой. Глядя на них, хозяйка вздохнула:

— И вправду, Семён, приезжай быстрее насовсем. Вы же друг без друга не можете.

— Приеду, тётка Ефросинья.

— Ты только обещаешь, Семён. Куды ты бросишь своих отпетых?

Семён рассмеялся:

— Брошу, тётка, брошу. Вот как Андрей, — он посмотрел на парня, — дорастёт до атамана, брошу всё и приеду.

После слов деда Дарья с интересом взглянула на парня и... опять улыбнулась. На этот раз она улыбку не прятала. К концу обеда Дарьюшка несколько погрустнела.

— Это, тётка, — сказал Семён, — она на меня сердится, что я ей подарки не привёз.

Он достал индийский авикуль, от которого трудно было отвести глаза.

— Да ето ж сколь стоит! — глядя на жемчуг, воскликнул Макар.

— Да сколько бы ни стоило, мне для неё ничего не жаль. Я и живу ради неё.

Уезжали они засветло. Дарьюшку Семён запретил будить.

— Поцелуй её за меня, тётка, — сказал он, подавая Макару мешочек.

Андрей догадался, что в нём была часть атамановой башловки.

— Сбереги! — сказал атаман, беря одной рукой коня под уздцы, а другой обнял Макара.

Так они постояли какое-то время, потом Семён вскочил на лошадь.

Когда они выехали из ворот, атаман, повернувшись к Андрею, сказал:

— Запоминай дорогу. Дарьюшка для меня — всё. Она — память о моём сыне, — с горестью в голосе проговорил он, — если со мной что... — голос его осёкся, прокашлившись, атаман продолжил: — Я тебя прошу, как товарища прошу, не оставляй её.

После этих слов атамана Андрея переполнили странные чувства: он доверил ему своё самое сокровенное: «Если со мной что, не оставляй её». «Это как не оставлять? Скорее всего, помогать деньгами, оберегать её от всякой нечисти», — подумал он. Дорогой ему даже рисовалось, что на неё напали какие-то злые люди, а он как орёл набросился на них. Что-то подобное не оставляло его всю дорогу. В чувство его привёл голос атамана:

— Вот и подъезжаем!

Андрей огляделся — и точно: да это ж ров, а за ним вал, а там дальше частокол...

На майдане они расстались, каждый поехал к своему куреню. К Андрею бросились Митяй, Захар, другие ребята. Посыпались вопросы: «Где был? Что случилось? Почему не со всеми?» Андрей понимал, что эту тайну атамана никому рассказывать нельзя, и он придумал ответ:

— Да сейчас часто будем в Рязань ездить, вот атаман и хотел поискать дорогу покороче.

— Самая короткая дорога та, которую знаешь.

— И то правда, — подтвердил Захар, подавая ему какой-то узел со словами, — зима на носу.

Андрей взял его, подошёл к оконцу, развязал и ахнул. В руках оказалось меховое изделие, красиво расшитое замысловатыми фигурками, да и сама вещь сработана добротно.

— Ты где это взял? — спросил Андрей, не зная, что с ней делать: не то вернуть — подарок уж больно ценен — не то взять, не обижать парня?

— Сам сшил, — ответил Захар, смущаясь.

— Ну, ты и горазд. Смотри, — Андрей повернулся к Митяю.

— Да, вещица хороша, — он даже цокнул языком.

Андрей свернул подарок, подошёл к лежаку, из-под него достал чувал, развязал. Долго копался, что-то отыскивая. Наконец нашёл. Это была зализка. Тонкое, блестящее лезвие, отделанная перламутром рукоять говорили, что это дорогая вещь.

— Держи, — подал он Захару. — Как вы тут жили-то?

— Да ничё. В рейд ходили!

— В рейд? — удивлённо спросил Андрей.

— Да. Прослышали, что ногаи табуны стали угонять. Ну, мы их и пощипали. Пару косяков привели. С полсотни мужиков. Люди-то к нам валом валють, — проговорил Митяй.

— Валят, — согласился Андрей, о чём-то задумываясь.

Митяй подметил и сказал:

— Хватит те таким хмурым быть, пора и обраду в жизни иметь-то. Нельзя так... А то как те назнаменовали, тя не узнать.

Андрей исподлобья посмотрел на Митяя.

— Да, да, не косись, — сказал он, — пошли лучше к Асафу, гама много наших.

— А что, пошли, — и он кивнул Захару.

Кабак был забит до отказа. Они постояли на пороге, переминаясь с ноги на ногу.

Они хотели уже уходить, как их кто-то окликнул.

Им навстречу поднялся брудастый казак, с которым Андрей рыбачил.

— А нуть, — обратился он к своим, — сдвигайтесь, есаула надоть посадить.

Компания зашевелилась, на сидельце оказались свободные места.

— Ей, — громко крикнул брудастый Асафу, — а ну неси, — приказал он, показывая на Андрея и его ребят.

Вскоре на столе перед ними появилась солидная корчага, кубки и закуска.

— Выпьем за встречу, — и гундор начал наливать питьё в кубки, — Я рад, что ты, Андрей, так быстро стал есаулом. А помнишь, как мы рыбачили, и ты мне жисть спас. Братцы, — он повернулся к своим казакам, — я ему, есаулу, жизнью обязан. За есаула!