— Это я всё понимаю, — отбивался митрополит, — но... как поймёт патриарх?

— А как патриарх понимал митрополита Петра, Царство ему Небесное, который всеми доступными и недоступными ему методами боролся с пьянством, с отступниками-попами? А как он боролся, чтобы Московия стала средоточием сути единого русского государства? Не для этого ли он учредил здесь, в Московии, своё митрополитство? А что патриарх? Мне доподлинно известно, что он очень... его ценил.

Князь взглянул в глаза митрополита. Тот улыбнулся.

— Счастлива Русь, что ты у ней есть, — сказал митрополит, — на днях еду в Псков.

От митрополита князь летел на крыльях.

Великий магистр фон Монгейм встречу не стал откладывать, поняв, что псковитянин привёз что-то важное. Строилович не думал ничего привирать и рассказал всё, что произошло за последнее время вокруг Пскова и князя Александра.

Когда он всё выложил, то не преминул напомнить, что его предки вместе с магистром Волквином бились с литовцами, отдав свои жизни. Великий магистр улыбнулся тонкими змеиными губами и как бы невзначай заметил, что это был магистр меченосцев. Русский забасил:

— Да какая разница — тевтонцы или меченосцы, суть одна, вы — рыцари. Мы были с вами и умирали с вами. Теперь настал ваш черёд помочь нам. Мы не хотим отпускать своего князя. Иван придёт по повелению хана с войском за ним. Одним нам не устоять. Помогайте. Поможете вы, поможем и мы.

Серые глаза магистра пронзили купчину. Тот даже заёрзал. Отведя взгляд, магистр поднялся, одёрнув сутану и пройдясь небольшой холёной ладонью по голове, осторожно отодвинул кресло и подошёл к окну.

«Что мне сказать этому купчине? Боже упаси не принять его предложение. Обещать — не исполнять. Всегда можно найти причину невыполнения». Постояв ещё какое-то время, сделав вид, что глубоко занят мыслями, он наконец повернулся к гостью. Подойдя к нему, сказал:

— Мы помним и достойно оцениваем вашу помощь в совместных походах, и сейчас говорю вам, что при определённых условиях вы можете рассчитывать на нашу помощь.

Купец, прежде чем подняться, спросил:

— А что ты, Великий магистр, понимаешь под словом «определённые условия»?

— Особые, если на нас не напал, скажем, какой-то польский князь или тот же Гедимин.

— Понятно. Но будем надеяться, что всего этого не случится и вы придёте на помощь.

— Как и вы, — и магистр засмеялся тихим трескучим голоском.

Кто знал, что эта рискованная поездка будет напрасной?

Прибытие митрополита Феогноста в Псков было столь неожиданным, сколь на первых порах и радостным. Когда бы они ещё удостоились видеть его святейшество. К собору невозможно было подступиться. Когда митрополит вышел, тишина наступила такая, что люди, кажется, перестали дышать.

Владыка начал творить молитву. Но у него из головы не выходила мысль, как объявить людям требование церкви. Об этом он думал всю дорогу от Московии до Пскова. Собрать по одному от сотни или всё же сказать всему народу. И он решил, глядя на этих фанатично преданных вере людей, обратиться к ним. Закончив молитву, он заговорил:

— Христиане! Вы хорошо помните слова: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас... Избави мя от кровей...» — А что делаете вы? — митрополит замолчал.

В церкви воцарилось мёртвое молчание. Никто ещё не понимал, куда клонит митрополит. Феогност продолжал:

— Почему вы хотите пролить кровь свою и других христиан? Это — великий грех, и церковь не может его допустить. Вам надо отпустить Александра. Иначе... иначе падёт на вас немилость Божья, получите проклятие и отлучение от церкви!

Толпа на какое-то время замерла, потом раздались крики:

— Пусть едет! Пусть едет! Не надо нам отлучения!

И тут рядом с владыкой появился князь Александр. Он смиренно преклонил колено перед митрополитом, поцеловал его руку. Поклонившись на все четыре стороны, он произнёс:

— Братия и друзья мои, не будь на вас проклятия ради меня. Еду вон из вашего города и снимаю с вас крестное целование, только целуйте крест, что не выдадите княгини моей. Не могу я сейчас взять её с собой, ибо не знаю, где преклоню голову.

Псковичи со слезами на глазах целовали крест.

Через несколько дней до Московии долетела весть, что Александр выехал из Пскова на запад. А куда, пока точно никто не знал. Но Ивана Даниловича провести было трудно: «К литовцам!» — решил он и стал тайно готовиться в дальний путь. Перед этим послал верного Савёла в Псков, шепнув ему что-то на ухо. Тот кивнул головой и, не прощаясь, вышел.

Ворота открывались медленно, со скрипом. Сразу было понятно, что ими пользуются нечасто. Наконец они распахнулись. Перед ними стоял огромный детина, на голову выше их. Он был бы ещё выше, если бы сильно не сутулился. Его широкие плечи были вогнуты вперёд, длинные руки висели словно плети. Голова заросшая, как болотная кочка. На лице виднелся только нос, да из-под косматых бровей смотрели настороженные глаза.

— Здорово, друзек! — весело приветствовал его атаман.

— Здоровы будьте, — угрюмо ответил тот, косясь на Андрея.

Они обнялись, похлопывая друг друга по спинам. Затем они отступили на шаг и с интересом рассматривали друг друга. Видать, давно не виделись.

— А ты, Семён, постарел, — прогудел хозяин басисто, — говорил те давно, чтобы бросал такую житуху. Аль атаманом стал? — вдруг спросил он.

— Стал, — вздохнув, ответил Семён.

— Ааа! — всё же уважительно протянул он, — а ето кто? — он кивнул на Андрея.

— Мой есаул, — не без гордости ответил атаман.

Опять почтительное:

— Ааа! Пошли в избу, — Макар махнул ручищей в сторону жилья.

— Ну, как она? — зашагав, спросил Семён.

— Щас увидишь, — загадочно ответил хозяин.

Но не успели они зайти в дом, как дверь открылась и оттуда выпорхнула стройненькая, ещё не набравшая крепости, девушка.

— Деда! — обрадованно воскликнула она голоском, точно прозвеневший серебряный колокольчик.

И бросилась атаману на шею, целуя его в щёки. Он подхватил её на руки и понёс в избу. Но она вдруг запротестовала, воскликнув:

— Отпусти, я немаленькая!

Дед поставил её на землю, и она огромными голубыми глазищами взглянула на приотставшего Андрея. Он увидел на её красивом личике смущённую улыбку, которая придала ему особый ореол очарования. На мгновение взгляды их встретились. После чего она быстро, по-девичьи стыдливо опустив голову и схватив зачем-то деда за руку, потянула его в избу. А на пороге их встречала хозяйка. В противоположность мужу, она была невысокого роста, слегка полновата, с добрым, приятным лицом. Семёну она поклонилась в пояс, пропев здравие. И голос прозвучал под стать её лицу. Всё это создавало атмосферу доброжелательности, простоты и радости.