— Германия не нападет на Польшу и не намерена отнимать у Польши коридор. Нам коридор не нужен… Доказательств, подтверждающих его слова, он дать не может — все зависит от того, верят ли его словам или нет. Германия верит, что Польша не собирается отобрать у нее Восточную Пруссию и часть Силезии, точно так же и Польша может быть вполне уверена, что Германия не намерена отнимать у нее что бы то ни было из ее владений;

— новая Германия уже никогда не вернется к русофильской политике. Необходимо всегда помнить, что существует большая опасность, угрожающая с востока, со стороны России, не только Польше, но и Германии. Эту опасность представляет не только большевизм, но и Россия как таковая, независимого от того, существует ли в ней монархический, либеральный или другой какой-нибудь строй. В этом отношении интересы Польши и Германии всецело совпадают.

Далее последовали жесткие условия, сформулированные Гитлером:

— с германской точки зрения Польша может вести подлинно независимую политику только при условии взаимных дружественных отношений с Германией. При таких условиях Польша может рассчитывать на помощь Германии, которая усматривает гораздо большие выгоды в ведении по отношению к Польше дружественной политики, чем наоборот;

— все изложенное свидетельствует о необходимости согласования политики Польши и Германии. Если остаются еще какие-нибудь недоразумения, то их необходимо со всей искренностью рассмотреть, как это имело место в отношении данцигского вопроса, который удалось окончательно урегулировать. Необходимо установить более близкое сотрудничество между армиями, а также в экономической и культурной области. Этим путем в течение короткого времени можно будет добиться полного урегулирования отношений.

И вновь в ответ «маршал Рыдз-Смиглы подчеркнул, что он решил продолжать политику, начатую маршалом Пилсудским. По его мнению, польско-германские отношения неизменно развиваются в положительном смысле. Он надеется, что темпы этого развития будут постоянно возрастать». Специальное уточнение опять гласило, что «в случае конфликта Польша не намерена стать на сторону СССР, и по отношению к СССР она все более усиливает свою бдительность». В свою очередь «Геринг заявил, что он счастлив, что услышал это заявление из уст маршала и что он сможет передать его канцлеру Гитлеру». Для него становилось ясным, что условия, сформулированные в Берлине, в Варшаве будут приняты безоговорочно. Со смертью Юзефа Пилсудского никаких изменений в польской внешней политике не произойдет, а это на тот момент было для Рейха самым главным. Таким образом, вслед за министром иностранных дел Юзефом Беком уверения в этом сделал главный военный руководитель в Речи Посполитой маршал Эдвард Рыдз-Смиглы, который в кругу должностных лиц да и в польском общественном мнении на тот момент котировался даже выше президента Игнацы Мосьцикого. Неписанное «завещание» маршала Пилсудского оставалось в силе, а из него недвусмысленно проистекало, что — еще раз сошлемся на исследование Войцеха Матерского — наиважнейшим для польской внешней политики оставалось противодействие Востоку.

Тогда как продолжала реагировать в сложившейся ситуации советская столица? К приведенным словам варшавского историка добавим его же констатацию, что «действия польской дипломатии воспринимались в Москве — по крайней мере создавалось такое впечатление — как наступательные, враждебные». Руководители СССР в своих беседах с политиками и дипломатами третьих стран уже «не скрывали мнения о Речи Посполитой как о сателлите Третьего Рейха, говорили о тайном польско-германском соглашении, имеющем целью уничтожение Советского Союза, о планах германо-польско-румынского вторжения». Советская пресса, напоминает Войцех Матерский, называла польский МИД варшавским филиалом господина Геббельса, а Бека — коммивояжером фирмы «Гитлер и К°». Газеты Советского Союза титуловали Речь Посполитую фашистским государством. Правда, не чурались подобного рода определений и средства массовой информации Центральной и Западной Европы, особенно издания центристского, тем паче левого толка. Не помешает в этой связи напомнить и о том, что определение «фашистское государство» прилипло к Польше даже раньше, чем к Германии. По аналогии с Италией, во главе которой стоял Бенито Муссолини. Возможно, случилось подобное еще и потому, что глава Польши маршал Пилсудский обладал ничуть не меньшей властью в своей стране, чем дуче — вождь фашистов в Италии.

Подталкивали к такой терминологии и другие нюансы в польско-германских отношениях и в польской внутренней политике. К примеру, создание двусторонней комиссии по сближению законодательства Третьего рейха и Речи Посполитой. Дошло дело и до того, что за невежливое высказывание о Гитлере в Польше стали давать тюремное заключение. Так, в частности, случилось с журналистом Артуром Трункхардом. В октябре 1934 года на судебном процессе в городе Рыбник он был приговорен за это к десяти месяцам лишения свободы. Верховный суд Речи Посполитой, напоминает об этом время от времени и современная польская пресса, объяснил вынесенный приговор тем, что «публикации Трункхардта оскорбляли Вождя и Канцлера Адольфа Гитлера как главу немецкого государства и могут замутить дипломатические отношения между двумя соседскими государствами, основанные на международных правилах». При этом Верховный суд после приведенных слов не преминул тогда отметить неопровержимость того, что «Вождь и Канцлер Адольф Гитлер пользуется в среде граждан Германской Империи безграничным почтением и необычным обожанием». В последующие два года состоялось еще четыре процесса с таким же обвинением названному журналисту, в результате которых «сумма» вынесенных ему приговоров составила два года тюремного заключения. Подобного же рода наказание постигло и весьма популярного тогда в Польше эстрадного певца Дон Эля, который со своими концертами приезжал и в Советский Союз. Побывал в тюрьме и редактор виленского журнала «Polonia» М. Пустельник. Владелец одного из варшавских аптечных складов Нухим Хальберштадт громких слов на сходках по поводу фюрера нацистов не произносил, но в своем ответе на предложение одной немецкой компании вступить с ней в деловой контакт написал, что не сделает этого, пока «Гитлер со своими голодранцами» правит в Германии. Письмо было вскрыто на границе с Рейхом и направлено в соответствующие структуры Речи Посполитой. В сентябре 1936 года судья Ляшкович приговорил старика Нухима к десяти месяцам тюрьмы. От более длительного срока его спас довольно почтенный возраст.

Нухим Хальберштадт в придачу был евреем, а еврейский вопрос сильно сказывался на образе довоенной Польши. Вряд ли будет преувеличением допустить, что антисемитизм в той Речи Посполитой не уступал германскому. Еврейские погромы в ней начались раньше, чем в германском Рейхе, в котором они развернулись после знаменитой «хрустальной ночи» с 9 на 10 ноября 1938 года. По данным Еврейской энциклопедии, уже в 1935 году погромы евреев состоялись в польских Сувалках, Одживуле, в 1936‑м — в Минске-Мазовецком, Мысьленице, Перткове-Трыбунальском, Плоньске, Сероцке, в 1937‑м — в Высоко-Мазовецком, Ченстохове, Конецполе, Каменьске, Жарках,