«Мечтающие Книги проснулись. На километры вверх поднимались черные столбы дыма, потерявшая вес бумага, сожженные мысли. В дымных клубах бушевали искры, каждая – горящее слово, и возносились все выше и выше, чтобы танцевать со звездами. Треск бесчисленных просыпающихся книг болезненно напомнил мне шелестящий смех Призрачного Короля. И он тоже, искрясь, уносился сейчас в величайшем и ужаснейшем пожаре, который только знал Книгород».

Именно так я воспринимал этот момент и сейчас. Я был так же взволнован и полон печали, как и тогда! Но одновременно я чувствовал себя на удивление полным жизни и жадным ко всему происходящему, заряженным настолько, что казалось, будто меня подсоединили к алхимической батарее. Это был всего лишь театральный спектакль с участием кукол, но я воспринимал его как мою собственную жизнь!

Я еще некоторое время стоял возле парапета, дабы не показывать ужаске своих слез. И только успокоившись, я оторвал взгляд от горящего города и влился в толпу устремившейся к выходу публики.

– Это было нечто большее, чем я ожидал, – сказал я Инацее, когда мы наконец оказались на улице на площади перед театром, а мимо нас мелькали взволнованно тараторящие зрители. Это было максимально возможное преуменьшение впечатления, которое мне пришло на ум. – Я многое бы отдал за то, чтобы познакомиться с людьми, которые это осуществили.

– Вот как? – воскликнула ужаска, как будто ждавшая этого вопроса, и улыбнулась своей страшной улыбкой. – Я могла бы познакомить тебя с одной особой, которая отвечает за художественную часть постановки. Это директор Кукольного Цирка «Максимус».

– Ты сможешь? – спросил я озадаченно.

– Ну… – протянула ужаска с нескрываемой гордостью. – Думаю, что это получится. В конце концов, я одна из спонсоров этого великолепного театра. Посмотри сюда, вниз!

Инацея указала на фрагмент покрытия, разделявший нас. Только сейчас я заметил, что площадь перед театром, на которой мы стояли, была вымощена тысячами кирпичей, которые чередовались по цвету – красные и белые, и на них были выгравированы разные имена. Я внимательнее присмотрелся к камню, на который указала ужаска. На нем было два имени:

Инацея Анацаци и Хахмед бен Кибитцер.

Отныне я наслаждался бесплатными и познавательными экскурсиями по новому Книгороду, в которых ужаска Инацея Анацаци выступала одновременно в качестве гида, театрального критика и эксперта пуппетизма. Я нашел себе спокойную квартиру в небольшом пансионе, которым пользовались главным образом писатели. Здесь я мог не только комфортно спать, но и при необходимости работать. Как только Инацея закрывала вечером свою букинистическую лавку, мы вместе с ней бродили по кварталу, и я знакомился с новыми достопримечательностями, театрами и, разумеется, с трактирами и кофейнями. Мы, должно быть, представляли собой довольно примечательную пару: динозавр с постоянно натянутым на голову капюшоном за руку с длинной, тощей ужаской, которые, как правило, оживленно беседовали. При этом я преимущественно всего лишь задавал тему, в то время как ужаска выливала бесконечный поток информации, касающейся этой области.

– После того, как Книгород сгорел, – так начала она в первый же день серию своих докладов, – многие из жителей остались ни с чем. Их дома, их магазины, все их имущество превратилось в искры. Было множество путей, чтобы начать все с нуля, и кукольный театр стал наиболее популярным решением. По двум причинам.

Ужаска глубоко вздохнула, как будто хотела рассказать мне эту историю за один вдох.

– Первая причина заключалась в том, что кукольный театр, даже куклы для него, можно было легко смастерить из обломков сгоревшего города. Сбить вместе несколько обугленных досок, и сцена готова. Сшить из отдельных лоскутов полотно, и уже стоит ансамбль. На носок пришиваются две пуговицы – и вот вам готовый главный исполнитель. Обломанная ветка с листьями – и уже вырос волшебный лес. Вторая причина – небывалая потребность в развлечениях после отбушевавшего пожара. Не только дети, но и взрослые, которые напряженно работали на восстановлении города, хотели хотя бы вечерами у раскаленных углей – ты понимаешь, что многие не имели крыши над головами, – в фантазиях забыть о своей беде. Для этого выступали чтецы, поэты-импровизаторы, певцы баллад и с некоторых пор небольшие кукольные театры, которые модернизировали эти старые формы повествования. Теперь происходящее действие можно было не только слышать, но и видеть. Люди пекли на углях картофель, радуясь тому, что остались в живых, а рядом перед горланящими детьми показывал свои спектакли кукольный театр. Так для многих выглядело тогда успешное окончание напряженного дня в Книгороде. Многие еще сегодня с удовольствием вспоминают об этом!

Мы остановились у руин гигантского обугленного дуба, который стоял посередине небольшой площади. Я еще помнил, как две сотни лет тому назад это старое дерево с тысячами ветвей стояло в полном соку и было живой достопримечательностью Книгорода. Теперь оно превратилось в жуткий черный скелет, который использовался в качестве опоры для плакатов. Вместо листьев на нем было множество рекламных листовок, которые анонсировали самые различные культурные мероприятия или услуги.

– Посмотри, – скомандовала ужаска. – Половина объявлений связана с пуппетизмом.

Чтобы изучить плакаты и листовки, нам пришлось медленно обойти гигантское мертвое дерево, читая рекламные объявления:

– Ты должен читать и то, что написано мелким шрифтом, – подсказала ужаска. Я воспользовался своим моноклем, чтобы разобрать, что написано на небольших листках.

Особенно меня развеселило это объявление:

На другом плакате были написаны от руки две загадочные фразы:

Текст на другом объявлении был не столь таинственным:

И так далее, и тому подобное… Объявлений были сотни. Они были наклеены друг на друга или прикреплены кнопками, образуя новый слой коры на мертвом дереве. Однажды оно будет полностью покрыто этими рекламными листками. Прежде всего, мне бросились в глаза две вещи: названия спектаклей были довольно необычными для кукольного театра: «Мертвое искусство складывания цилиндра», «Злые бананы», «Стальная бровь» или «Если стулья плачут» – вот лишь некоторые из них. Это были не сказки или легенды, и лишь немногие инсценировки предназначались именно детям. Это были произведения современной литературы: романы, драмы и стихи таких популярных авторов, как Арнгрим Берсеркер, Юханна Пигноцци, Петро Полонезе, граф Паллапрат де Биготто, Юрий Юрк, Гваткин Де Латуч, Лапалеон Лонокель, Аудриан ван Эккеншрек или Ипполит Кноцц. То есть сплошь современные авторы, которые изначально искали свою аудиторию среди взрослых и предлагали свое творчество в форме книги. Почему мысль о том, что современная литература в большем количестве была перенесена в театр, вызвала во мне такое беспокойство? Второе, что я отметил среди всех этих объявлений – это то, что почти все спектакли проходили в «каминный час»[12].