Флин выпучил глаза от ярости и отвращения. Он только собрался исторгнуть обличительную тираду, но в этот миг Фрея вырвалась из его хватки.

— Идет.

Флин оторопело воззрился на нее.

— Черта с два!

— Где — здесь или в доме? — спросила она, обращаясь к Фадави.

— Фрея, если вы думаете, что я позволю…

— Так здесь или в доме? — повторила она вопрос.

Флин снова поймал ее за руку.

— Ты никуда не…

__ Не смей мне указывать, что делать и чего не делать! — обрушилась она на Флина. — Понятно? Тебя это не касается!

— Еще как касается! Если б не я, ты бы в жизни не узнала ни о каком оазисе! И я не позволю тебе продаваться какому-то старому извращенцу ради нашей с Молли…

— Ты тут ни при чем. Ни ты, ни Молли, ни оазис! — выкрикнула Фрея. — Я это делаю ради Алекс. Ради сестры — своей убитой сестры. Потому что она хотела бы это знать…

— Если ты думаешь…

— Что я думаю — не твое дело! Это касается только нас с Алекс, и точка!

— Ради Бога, Фрея! Алекс не захотела бы…

— И точка! — прокричала Фрея. Она повернулась к Фадави, смахивая волосок с глаза. — Ну так где?

Египтянин наблюдал за перепалкой, откровенно радуясь метаниям Флина.

— Пожалуй, в доме, — ответил Фадави, давясь от смеха. — Да, там определенно будет лучше. В стороне от любопытных глаз. Пройдем? — Он протянул руку к парадной двери.

— Я не позволю! — крикнул Флин.

Фрея, словно не замечая Броди, кивнула Фадави и направилась к порогу.

— Не позволю, слышишь? — повторил Флин, тыча в нее пальцем. — Слышишь? К черту самолет, к черту оазис! Я этого не допущу!

Фадави открыл перед Фреей дверь и провел девушку внутрь.

— Мы ненадолго отлучимся… — Он повернулся к Флину с победоносной ухмылкой. — А ты пока погуляй посаду. Не стесняйся, угостись бананчиком. Только из уважения к нашим сугубо личным делам держись подальше от окон.

Египтянин заглянул Броди в глаза, упиваясь бессильной яростью англичанина, подмигнул, весело помахал на прощание и захлопнул за собой дверь.

Убивать людей стало не так весело, как раньше. К такому выводу пришли близнецы, в ожидании следующего поручения гоняя шары на бильярдном столе Гиргиса. Даже пытки не приносили былой радости. Как чемпионы, которые выиграли все существующие турниры, завоевали все кубки, братья утолили жажду славы, и теперь им все наскучило.

Когда-то было иначе. Когда-то они гордились работой, считали себя мастерами, профессионалами своего дела. Как плотник находит радость в идеально сработанной ножке стула, а стеклодув — в прекрасной вазе, так и близнецы радовались хорошо выполненному заданию, находили в нем неподдельный кайф. Взять хотя бы обколовшегося наркодилера, которого они заставили съесть свой собственный глаз, или журналиста из «Аль-Ахрама», скормленного белым медведям в зоопарке Гизы, или четыре задания в Александрии, выполненные в течение одного дня, после чего они вернулись домой и успели приготовить обед своей матушке, — вот что давало им настоящее удовлетворение.

Со временем острота чувств притупилась, а последняя работа и вовсе доконала ее. Конечно, они славно повеселились, носясь на машинах по всему городу, да и старого извращенца в Дахле было приятно пощекотать, но кружить в вертолете над пустыней в поисках древних развалин, слушать вопли козла Гиргиса — где, черт возьми, в этом смысл? Пустая трата сил, времени и таланта — больше ничего.

Поэтому-то, расставляя шары для новой партии, близнецы сообща решили, что больше иметь дел с Гиргисом не станут. Пришла пора отделяться и открывать свой киоск. Сначала они думали с этим повременить до начала футбольного сезона, но, все взвесив, сочли момент не менее подходящим, чем другие. Последнее задание — и все. Тридцать лет — самое время завязывать.

— Убить его, как считаешь? — спросил близнец со сломанным боксерским носом, утрясая шары в треугольной рамке и устанавливая ее точно под розовым пятном. — Гиргиса. Чтобы уж все чин по чину.

— Мысль интересная, — ответил второй.

— Мы же не хотим от него неприятностей?

— Еще чего.

— Тогда закончим работу…

— Да, профи по-другому не поступают.

— …и уберем его.

— По мне, звучит неплохо.

Они «дали пять», натерли мелом кончики киев и согнулись над столом. Брат с рваным левым ухом пустил биток в гущу красных шаров, отправив их катиться в разные стороны. Его близнец одобрительно постучал по борту стола пальцами в перстнях — похвалил удар.

Фадави приставил ружье к притолоке и повел Фрею по коридору.

«Просто представь, что это стенка, — сказала себе девушка. — И тебя ждет особенно трудный рывок. Вот и все — один трудный рывок. Сосредоточься, покончи с этим и уберись к чертовой матери. А если он вздумает распустить руки…»

В конце коридора Фадави открыл дверь и впустил гостью в просторную, ярко освещенную гостиную-кабинет: Диван и кресла у одной стены, письменный стол и стеллажи — у другой. Фадави включил портативный кассетник на письменном столе, после чего увлек Фрею в дальний конец комнаты. Из магнитофона полился сладкозвучный женский голос, то стихая, то накатывая волнами.

— Файруз, — пояснил египтянин и повернул выключатель-реостат, приглушая свет. — Одна из величайших певиц арабского мира. Чудесные интонации, не находите?

Фрея пожала плечами, сунула руки в карманы джинсов, переминаясь с ноги на ногу.

— Могу я предложить что-нибудь выпить?

Она замялась, но, подумав, согласилась. Фадави открыл бар — антикварный, судя по виду, затейливо инкрустированный темным и светлым деревом — и наполнил два бокала ярко-зеленой жидкостью.

— «Пизанг-Амбон», — сказал он, передавая один бокал Фрее. — Из индонезийских зеленых бананов. Довольно вкусно, несмотря на неблагозвучность названия.

— А пива у вас не найдется?

Он чуть виновато покачал головой и сел на диван, провалившись в бежевые подушки. Его жилистый торс почти сливался с ними по цвету. В полумраке трудно было понять, где кончалась ткань и начиналась кожа.

— Здесь очень удобно, — произнес Фадави, поглаживая спинку дивана и с улыбочкой попивая ликер. — Впрочем, всему свое время.

Фрея сделала глоток и поморщилась — вкус у напитка оказался нездорово-приторный. Она вдруг почувствовала себя страшно неловко, как на всеобщем обозрении. «А ведь раздеваться даже не начинала. Может, стоило послушать Флина?»

— Ну и как вам это исполнить? — спросила Фрея, стараясь выглядеть менее зажато.

Фадави махнул рукой.

— Как будет угодно. Пока все не будет снято… — Он показал на ее одежду. — Технические подробности рад оставить вам.