шансов для подъема своего благосостояния, то, — предупреждал в 1905 г. А. Мануйлов, — правильное и мирное развитие страны в целом становится невозможным»[1216].

Таб. 7. Обеспеченность крестьян землей и продуктами труда[1217]

Кр. 1. Количество земли, приходящейся на одного сельского жителя, в 1917 г., Га[1218]

Подразделение (в Таб. 7) Европейской России на две зоны (А) и (Б) было сделано последним министром земледелия Временного правительства С. Масловым по той причине, что распределение населения по территории Европейской России, в виду ее природно-климатических условий и сохранения наследия крепостничества, привязывавшего крестьянина к его наделу, было крайне неравномерным[1219]. Так в 1917 г. в треугольнике А (Псков — Симбирск — Одесса), согласно подсчетам С. Маслова, проживала примерно половина всего населения страны и на крестьянскую душу там в среднем приходилось до 1,25 га земли; в треугольнике Б (Петроград — Челябинск — Ростов) проживало 2/3 населения страны и на душу крестьянского населения там приходилось 2,5 га земли[1220]. Более детальное представление об обеспеченности крестьян землей дает карта (Кр. 1).

Непосредственная борьба крестьян за землю началась с развитием капитализма на деревне и его политическим пробуждением[1221]. С 1901 г. крестьянские волнения стали вспыхивать по всей стране. Правительство в ответ создало специальное сельскохозяйственное совещание, но на практике не сделало ничего. Результатом стала революция 1905 г., которая по своей сути носила характер крестьянского бунта, главным требованием которого было — Земли!!![1222]

Один крестьянский староста, по словам исследователя вопроса Т. Шанина, лучше всего подытожил причины восстания: «думаю, что если бы нам лучше жилось, никакие книжки, что бы там в них ни написано, не имели никакого значения», — звучал его ответ на вопрос судьи о влиянии революционных листовок и пропаганды, — «страшны не книжки, а то, что есть нечего ни тебе, ни скоту. Земли нет и хлеба нет, сенокосов нет и выпаса для скота нет…»[1223] «В 1905–1907 гг. российские крестьяне, — приходил к выводу Т. Шанин, — в основном следовали своим собственным склонностям, а не убеждениям радикальной интеллигенции или пролетариата»[1224].

О том, какое впечатление Первая русская революция произвела на помещичий класс, говорили слова министра внутренних дел ген. Д. Трепова (ближайшего к царю человека), который «заявлял, что единственной мерой, которая может положить конец бесконечным восстаниям крестьян — это немедленное и широкое принудительное отчуждение помещичьих земель в пользу крестьян: «…все помещики будут очень рады такой мере. — Я сам, — говорил генерал — помещик и буду весьма рад отдать даром половину моей земли, будучи убежден, что только при этом условии я сохраню за собой вторую половину» «покуда крестьянство еще не отняло всю землю у помещиков»[1225].

«Генерал адъютант Дубасов…, (приехавший) из Черниговской и Курской губерний, куда был назначен с особыми полномочиями, вследствие сильно развившихся там крестьянских беспорядков…, высказывался в том смысле, что лучше всего было бы теперь же отчудить крестьянам те помещичьи земли, которые они забрали…, он высказал мнение, что теперь такой мерой можно успокоить крестьянство, а потом — «посмотрите, крестьяне захватят всю землю, и вы с ними ничего не поделаете»[1226].

Николай II даже всерьез дал, для обсуждения в Государственном совете, предложение о необходимости принудительного отчуждения земель в пользу крестьянства как меры, которую необходимо принять немедленно непосредственной волей и приказам самодержавного государя[1227]. Для решения этого вопроса была создана специальная комиссия министра земледелия Кутлера. Однако уже в январе следующего года, представивший прокрестьянский, по «справедливой цене», проект платного отчуждения помещичьей земли, Кутлер был отправлен в отставку.

Свои требования «Земли» русские крестьяне выводили из сохранившихся у них до начала ХХ в., традиционных правовых представлениях об основах земельной собственности. Суть традиционного права, по словам народника К. Качаровского, заключалась в следующем: «Право труда говорит, что владельцы-капиталисты не обрабатывают сами земли, а потому не имеют прав ни на неё, ни на её продукт, а имеют право те, кто её обрабатывает. Право на труд заявляет, что капиталистическая земельная собственность нарушает равномерность распределения между людьми основного, необходимого для их жизни блага и требует уравнительного его распределения сообразно равному праву всех людей»[1228].

«У нас если и мыслимо царство капитала, так только с помощью насилия, у него нет корней в самой жизни народа…, — пояснял видный народник И. Каблиц, — Право на землю, безусловно связано с трудом, который вкладывается в землю, и раз эта связь порвана, порвано и право»[1229].

Еще до отмены крепостного права Н. Чернышевский и А. Герцен сформулировали теорию «русского крестьянского социализма», отрицавшую законность права помещиков на владение землей, «считая институт частной собственности на землю чуждым российской жизни и российской истории». Для них освобождение крестьян по определению означало наделение их правом распоряжаться той землей, которую они обрабатывали[1230]. И крестьяне упорно считали, что в ходе реформы 1861 г. их обманули. Они выражали свое отношение к помещикам и земле наивной фразой: «Мы ваши, но земля наша»[1231].

С обоснованием традиционного «права на землю» выступали не только крестьяне, но и профессиональные экономисты-аграрники, такие как народник П. Вихляев, чьи работы были использованы эсерами при разработке их земельной программы. «Право на землю, — утверждал Вихляев, — вот тот принцип, который должен быть положен в основу новой русской государственности. К общей сумме прав гражданина и человека должно быть прибавлено новое право, незнакомое органическим статутам западно-европейских государств — право на землю каждого русского гражданина, право поголовного земельного надела. Провозглашение этого общего права должно подорвать коренным образом исключительное право отдельного лица на землю»[1232].

Народническая интеллигенция находила в этой особенности России не только ее преимущество перед Западом, но и даже ее мессианское предназначение. Эти взгляды в полной мере разделял и Л. Толстой: «Разрешить земельный вопрос упразднением земельной собственности и указать другим народам путь разумной, свободной и счастливой жизни — вне промышленного, фабричного, капиталистического насилия и рабства — вот историческое призвание русского народа»[1233].

Сторонники западного права, представителем которого являлся граф А. Салтыков в ответ на требования крестьян, заявляли, что принудительное отчуждение частновладельческих земель представляет собой «грубейший акт варварского произвола»: «Само понятие права, — писал он, — состоит в непримиримом противоречии с мыслью о принудительном отчуждении. Это отчуждение есть прямое и решительное отрицание права собственности, того права, на котором стоит вся современная жизнь и вся мировая культура»[1234].

После свершения февральской революции