На все четыре стороны, куда захочешь и куда твои глаза глядят, я не буду мешать, – и отошел на несколько шагов от сундука, подняв руки.

Файнс дернулся вперед, затем снова отбежал назад. И так несколько раз. В конце концов, он, видимо, решился и подбежал к сундуку. Его глаза расширились от количества дукатов внутри, сундук был полон, Файнс за свою жизнь столько не видел никогда, запустил в это золото руки и неожиданно замер, остановился. Выпрямился, но без денег.

– А… А… куда я пойду? Здесь вся моя жизнь. Только здесь я жил (развел руками, оглядываясь) … А деньги? Я их просто бесцельно потрачу и все равно сдохну где-нибудь в подворотне, – и очень твердо закончил этот монолог: – Я остаюсь! А там будь что будет!

Можно сказать, Сатр для Файнса был как старший брат. Он был первым в команде. Все остальные много позже появились. Сатру было двадцать пять, когда судьба его столкнула с тринадцатилетним Файнсом. Тощий мелюзга пытался на рынке в Орсе украсть яблоко, чтобы поесть. Сатр его накормил. Не сказать, чтобы Файнс бегал за ним как привязанный, но это был единственный человек, которому Сатр мог бы доверить свою спину. Или вот как сейчас раскрыть некоторые тайны.

Сатр сделал несколько шагов к Файнсу, протянул руку:

– Мы с тобой начинали, нам и заканчивать! Ты со мной?

Файнс сделал решительный шаг навстречу и протянул руку в ответ:

– А без смерти нельзя было обойтись?

– У нас сейф, набитый богатствами, ты уверен, что наши друзья удержались бы от соблазна изменить существующий расклад?

– Честно говоря, я уже нож приготовил.

Сатр усмехнулся:

– Вот я и решил немного изменить правила дележки, – их руки соединились в крепком рукопожатии.

Файнс всегда боялся Сатра. Но при этом всегда мог положиться на него, как на старшего брата или даже как на отца! Ну да, можно сказать, отец. Воспитал, научил быть сильным, научил быть умным. Но страх остался.

Особенно глаза Сатра порой выдавали что-то нечеловеческое.

Или вот такие моменты, как сегодня, повергали Файнса в шок и трепет. Уйти? Убежать? Разве можно убежать от…

Ну, демон, истинный демон!

***

Фим Ракут хрюкнул от удовольствия, засунул в рот последний пирожок своего сытного обеда и собрался уж встать, чтобы уединиться в соседней комнате с миленькой, молоденькой кудряшкой, как вдруг дверь, которая отделяла его кабинет от шума, царящего в зале трактира, с треском распахнулась и на пороге появился…

Вот кого не ожидал увидеть здесь Фим, так это Ларса Торсена. Причем слепой старец был немного рассержен, так как на пороге он появился с одним из охранников Фима, дежурившим возле кабинета снаружи. И охраннику это явно не нравилось, но сделать он ничего не мог, хотя Ларс всего лишь держал его за левое ухо, правда, согнув при этом в три погибели.

Но в кабинете Фима дежурили еще двое, надо сказать, не лишняя мера предосторожности, и один, что справа от вошедшего, не дожидаясь указаний хозяина (а кто так может вломиться в кабинет как не враг), ринулся на незваного гостя. И тут же получил ощутимый удар головой пленника, которого Ларс, как снаряд, запустил в нападающего, хорошо, что хоть ухо не оторвал. Они так вместе на пол и повалились.

А вот левый…

Он оказался слева и чуть сзади, но сделать ничего не смог, хотя возможность остановить Ларса у него все-таки была. Не смог, потому что совершенно неожиданно для всех вдруг закатил глаза, захрипел и как мешок повалился на пол, схватившись за голову.

Ларс было дернулся на угрозу. Стареет он, оттого движения его чуть замедленны, но вряд ли у левого были бы шансы. Но неожиданный конфуз с охранником его удивил не меньше, потому что он ведь ничего не делал! Но охранник, вот он лежит, в отключке.

Ларс прислушался, даже носом повел.

Нет, показалось…

– Фим, что за дела? Это так ты старых друзей встречаешь? – проговорил наконец Ларс.

Сделал шаг вперед и носком ноги тихонько так ударил в челюсть лежащего правого, выбивая из него остатки сознания.

Послышался скрежет зубов, но не снизу, а из-за стола. Фим явно был не в настроении.

– Я просто пришел. Попросил твоих ребят меня пропустить, чтобы поговорить с тобой. Так нет же, один стал неприличные жесты мне показывать, другой язык высунул. Они такие у тебя некультурные?

Ларс сделал еще один шаг вперед:

– Я пришел просто поговорить… И эти двое… Неужели я так тебя напугал?

– Это Молчаливые, – наконец хоть что-то выдавил из себя Фим.

– Я знаю, кто они, Фим. Но как-то странно для них валяться на полу, ты не находишь?

– Да… нужно будет… цену сбить.

Ларс хохотнул:

– Вот-вот! Правильно! К ногтю их! Платить трехзначную сумму за таких вот охранников это, мягко говоря, дороговато, – усмехнулся. – Вот видишь, как приятно начинается наша встреча и беседа. Уверен, Орден пойдет тебе навстречу, – Ларс приблизился к столу, за которым сидел Фим. Остановился, прислушался: – Все малолетних девочек тискаешь?

– Что тебе нужно?

– Просто поговорить. Я ведь и в самом деле пришел просто поговорить. Мне твоя жизнь не нужна, впрочем, если мы договоримся, то и другим станет без надобности.

– Что?

Ларс усмехнулся:

– Меня интересует информация, Фим. Ты ведь слышал, надеюсь, о том, что несколько дней назад был убит парнишка лет восемнадцати. Я уверен, ты слышал об этом. Конечно, в Орсе постоянно убивают, время у нас такое, но это убийство не совсем обычное. Шесть человек на одного мальчугана, не многовато ли? Но даже это не спасло половину гастролеров от смерти. Тот, кто их нанимал, понимал, с кем имеет дело, но донести до бандюков мысль об опасности не смог. Впрочем, это и к лучшему. Меньше мрази на улицах будет.

Помолчал:

– Знаешь. Я горжусь своим учеником. Завалить четверых – это подвиг! Но главное не в том, что парень был моим учеником. А в том, что паренек стал названым сыном одной очень известной персоны Орсы. Думаю, ты догадался. И теперь Мелиса, и ее ребята, и не только роют носом землю в поисках тех гадов, которые сотворили с парнем такое, отправив память его в сады Вальги, а душу в Достойные миры. Вот именно о них и речь. Я упросил Мелису дать мне некоторое время на выяснение всех обстоятельств, но если меня постигнет неудача, то сюда придут ребята Волчицы, и после них ты вряд ли сможешь заняться любовью со своими игрушками, если вообще встанешь или жить будешь.

– Я отказался! –