— В былые времена я мог бы в свободное время развлекаться тем, что просто пил бы вино и играл в кости с другими членами моего клана. Тогда никакого значения не имело, что я приемный сын и наследник короля Хротгара. Я со всеми мог разговаривать и смеяться, не чувствуя ни малейшего стеснения. Я ни от кого никаких милостей не просил, да и сам ни к кому их не проявлял. Но теперь все иначе. Мои друзья не могут забыть, что я их король, а я не могу не обращать внимание на то, что их отношение ко мне столь сильно переменилось.

— Ну, этого и следовало ожидать, — сказал Эрагон, прекрасно понимая, что имеет в виду Орик. Он и сам чувствовал примерно такое же отношение к себе с тех пор, как стал Всадником.

— Возможно. Но понимание не приносит облегчения. — Орик горестно вздохнул. — Ах, жизнь порой представляется такой странной и жестокой дорогой… Я преклонялся перед королем Хротгаром, но порой мне казалось, что он слишком резок с другими кнурлан, когда на это нет никаких видимых причин. Теперь я лучше понимаю, почему он именно так вел себя. — Орик держал в сложенных лодочкой ладонях свой земляной шар и не сводил с него глаз; лоб его был сердито нахмурен. — Когда ты в Тарнаге встречался с гримстборитхом Ганнелем, разве он не объяснил тебе значение Эротхкнурла?

— Он никогда даже не упоминал об этом.

— Я полагаю, тогда у вас имелись и другие вопросы, которые нужно было обсудить… И все же ты, как член клана Ингеитум и приемный сын короля Хротгара, должен понимать важность и символику Эротхкнурла. Это не просто способ сосредоточиться или провести время, создав некий достойный артефакт. Нет. Сам акт созидания камня из земли — акт священный. С его помощью мы вновь подтверждаем свою веру во владычество Хелцвога и приносим ему свою жертву — дань уважения. Мы должны относиться к подобным действиям осмысленно и с почтением. Создание Эротхкнурла — это форма поклонения, а боги, как известно, неласково взирают на тех, кто кое-как соблюдает посвященные им ритуалы. Из камня — плоть, из плоти — земля, из земли — снова камень. Колесо судьбы вращается, и мы лишь мельком успеваем заметить, как проходит вечность.

Только теперь Эрагон понял, как глубока тревога, владевшая Ориком.

— Тебе бы следовало взять с собой Хведру, — сказал он. — Она, твоя верная подруга, составила бы тебе компанию, она хранила бы тепло вашего очага и не давала тебе становиться… таким мрачным! Я никогда не видел тебя более счастливым, чем в тот краткий период, когда вы с нею были вместе в крепости Бреган.

Морщины вокруг опущенных долу глаз Орика стали еще глубже, когда он улыбнулся.

— О да… Но ведь Хведра — гримсткарвлорсс или, по-вашему, «домоправительница» клана Ингеитум. Она не может оставить свои дела и обязанности только для того, чтобы служить утешением мне. Кроме того, я не был бы спокоен, если бы она оказалась всего в сотне лиг от Муртага и Торна или, что еще хуже, от Гальбаторикса и его проклятого черного дракона.

Пытаясь хоть немного развеселить Орика, Эрагон сказал:

— Знаешь, когда я смотрел на тебя, ты напомнил мне разгадку к одной загадке: король гномов, сидящий на земле и делающий камень из мокрой земли. Я не уверен, правда, как должна звучать сама эта загадка, но что-то в таком роде. — И Эрагон на языке гномов произнес примерно следующее:

Крепкий и широкоплечий,

Тринадцать звезд во лбу — или семь пядей.

Живому камню подобный, он занят тем,

Что землю мертвую он в мертвый камень превращает.

Рифма, конечно, хромает, — признал Эрагон, — но не мог же я в один миг придумать рифмованную загадку. Мне кажется, такая загадка для многих людей стала бы настоящей головоломкой.

— Хм… — с недоверием буркнул Орик. — Но только не для гномов! Даже наши дети легко смогли бы ее разгадать.

«И драконы тоже», — сказала Сапфира.

— Да, наверно, ты прав, — согласился Эрагон и принялся расспрашивать Орика о том, что происходило в Тронжхайме после того, как они с Сапфирой во второй раз отправились к эльфам в лес Дю Вельденварден. У Эрагона давно уже не было возможности по душам побеседовать с Ориком, и ему очень хотелось узнать, как жилось его другу после того, как тот стал королем.

Орик, похоже, был совсем не прочь подобной беседы и стал увлеченно разъяснять Эрагону тонкости политики гномов. И чем больше он говорил, тем больше светлело его лицо, тем оживленнее становился он сам. Орик, наверное, целый час рассказывал Эрагону о том, на какие хитрости и маневры ему пришлось пойти, прежде чем кланы гномов собрали свою армию и двинулись на помощь варденам. Эти кланы всегда враждовали между собой, о чем Эрагону было прекрасно известно, и он понимал, как трудно было Орику, даже будучи королем, добиться их подчинения.

— Это все равно что пасти слишком большую стаю гусей, — сказал гном. — Они всегда норовят пойти туда, куда хочется им самим, создают невыносимый шум и готовы ущипнуть тебя за руку, как только им представится такая возможность.

Пока Орик рассказывал, Эрагон думал о том, как ему спросить о Вермунде. И еще о том, что сталось с этим вождем клана Слезы Ангуин, который замышлял убить его. Эрагон часто думал об этом, ибо всегда предпочитал знать, кто его враг и где он в данный момент находится, особенно такой опасный враг, как Вермунд.

— Он вернулся к себе домой, в деревню Фелдараст, — сказал Орик. — Там он, судя по имеющимся у меня сведениям, и живет. Пьянствует и злится из-за того, что все сложилось не так, как ему хотелось бы. Только теперь никто его не слушает. Кнурлан клана Аз Свелдн рак Ангуин горды и упрямы. И почти наверняка большая их часть осталась бы верна Вермунду вне зависимости от того, что делают или говорят представители других кланов. Однако, попытавшись убить гостя, Вермунд нанес всем кнурлан непростительное оскорбление. Кстати, далеко не все в этом клане так сильно ненавидели тебя, как Вермунд. И вряд ли они согласились бы оказаться отрезанными от общения с другими кланами, желая всего лишь защитить честь своего гримстборитха. Впрочем, теперь он и свою честь потерял. Я слышал, что многие из клана Вермунда избегают своего вождя, хотя их самих тоже почти все избегают.

— И что же, по-твоему, теперь будет с Вермундом?

— Либо он примет неизбежное и будет вынужден спуститься со своего пьедестала, либо в один прекрасный день кто-нибудь добавит ему в пищу яду или воткнет ему между лопаток кинжал. Так или иначе, для тебя он больше угрозы не представляет. Да и вождем клана Аз Свелдн рак Ангуин ему оставаться недолго.

Они продолжали беседовать, и Орик тем временем завершил первые несколько стадий подготовки своего Эротхкнурла и теперь готов был отнести шар к палатке и, поместив его на кусок ткани, оставить там на просушку. Встав и поднимая с земли ведро и палку, он сказал Эрагону:

— Я очень благодарен тебе за то, что ты меня выслушал. И тебе тоже, Сапфира. Как это ни странно, но вы единственные, если не считать Хведру, с кем я могу говорить совершенно свободно. Все остальные… — Он только пожал плечами. — Эх! Да ладно.