Это всегда тяжело, писал восемнадцатилетний я, бросать то, по поводу чего все твердят тебе, что ты в этом хорош, и пробовать вместо этого сделать что-то такое, что ты не пробовал никогда прежде. Но именно это желание я ощущал и именно в этом нуждался: делать что-то необычное, непредсказуемое; нечто такое, относительно чего я не был уверен в своем успехе.

Конкретное испытание, которое я для себя наметил, было долгим путешествием, своего рода одиссеей: я собирался взять часть денег, которые готов был потратить на свое обучение в следующем семестре, купить туристический велосипед и палатку и проехать в полном одиночестве от Атланты до Галифакса, ночуя в государственных парках и на задних дворах незнакомых добрых людей.

Это была странная идея. Прежде я никогда не совершал дальних поездок на велосипеде и никогда даже ненадолго не оставался один. Я никогда не бывал на американском юге. Я не особенно умел разговаривать с незнакомыми людьми. Но почему-то считал, что должен подвергнуть себя этому испытанию. Я был уверен, что научусь на этой дороге большему, чем в университетском кампусе.

«Это может оказаться полным провалом, неудачей, катастрофой гигантских масштабов, – писал я. – Может быть, это самый безответственный поступок, который я когда-либо совершу в своей жизни. А может быть – и самый ответственный».

Через пару дней после того как в журнале New York Times Magazine вышла статья o KIPP и Riverdale, один читатель прислал мне электронной почтой сообщение, в котором писал, что ему кажется, мне не мешало бы посмотреть запись речи, которую произнес Стив Джобс в Стэнфордском университете в 2005 году.

Он писал, что между мыслями Джобса о поражении и характере и теми дебатами, которые я пытался описать в своей статье, имеется множество параллелей.

После безвременной кончины Джобса его стэнфордская речь привлекла немало внимания, но так случилось, что он произнес ее всего за пару недель до своей смерти, и я не видел и не читал ее. Я кликнул по ссылке на YouTube, которую прислал мне этот читатель, просмотрел речь Джобса – и вскоре осознал, что не так уж много знаю о его биографии.

Слушая эту речь, я узнал, что на первом курсе университета Джобс бросил учебу – это был колледж Рид в Орегоне. И, поверьте мне, если десятилетия спустя после того, как вы бросили колледж, вы все еще пытаетесь обосновать для себя свое решение, нет ничего более утешительного, чем выяснить, что один из самых успешных и творческих бизнесменов современной эпохи сделал то же самое. И, более того, что он ни о чем не сожалеет.

В своей речи Джобс объяснял, что уход из колледжа был одним из лучших решений, которые он когда-либо принимал в своей жизни. Более того, это даже окупилось и для него, и для компании Apple одним весьма специфическим образом: свободный от конкретных требований своего курса, Джобс засел за занятия, которые интересовали его больше, чем навязанные предметы, включая каллиграфию и типографию.

«Я узнал о шрифтах с засечками и без засечек, о варьировании пространства между различными комбинациями букв, о том, что делает великую типографию по-настоящему великой, – говорил Джобс. – И ничто из этого не имело даже надежды на какое-либо практическое применение в моей жизни» – до тех пор, разумеется, пока десятилетие спустя он и Стив Возняк не стали разрабатывать Macintosh и решили включить – впервые в истории – творческую типографию в программы персонального компьютера. И эта «завитушка» помогла сделать Mac отличным от всего, что появлялось на рынке прежде.

Однако больше всего поразила меня в речи Джобса история, которую он поведал о своем величайшем поражении: о том, как его уволили из Apple, созданной им компании, сразу после его тридцатого дня рождения.

«То, что составляло центр всей моей взрослой жизни, вдруг исчезло, и это меня едва не уничтожило, – сказал он. – Я превратился в самого настоящего публичного неудачника». Но вот что он не понимал в то время, говорил далее Джобс, и что стало ясно гораздо позднее – это то, что переживание такой драматической неудачи позволило ему переориентировать себя и свою работу таким образом, что они привели к его величайшим успехам: к покупке и трансформации студии Pixar, к женитьбе, к возвращению в Apple – уже новым человеком.

Как выразил это Джобс в своей речи: «Тяжесть бытия успешного человека заменилась легкостью бытия новичка, начинающего заново, ни в чем особенно не уверенного». Именно этого, думаю, я и искал тогда в спальне кампуса Колумбии: легкости бытия новичка.

Примерно через месяц после написания этого письма об уходе из колледжа я действительно ушел из него. Я купил себе велосипед, палатку, походную плитку и билет на самолет в одну сторону до Атланты, а оттуда на велосипеде доехал до Галифакса.

В пути было множество приключений – грозы, спущенные шины, странные встречи. У меня на это ушло около двух месяцев, и под конец своего путешествия я чувствовал, что это лучшее, что я совершил в своей жизни.

Несколько месяцев спустя я дал колледжу еще один шанс, вернувшись в свою родную Канаду – в университет Макгилла, в тот самый, где примерно десять лет спустя Майкл Мини будет совершать свои удивительные открытия о самках крыс и их «привычках вылизывания». А потом, спустя три семестра, я ушел и оттуда, чтобы поступить на испытательный срок в журнал Harper's Magazine.

И оттуда я уже не ушел. Я так и не вернулся больше в колледж, так и не получил диплом бакалавра – и, спотыкаясь, начал карьеру в качестве редактора журнала и журналиста. Я не стал новым основателем Apple или даже NeXT (это неудачный компьютерный стартап Джобса) – и следующие два десятилетия сражался с теми же самыми вопросами, с которыми сражался и в своем студенческом кампусе: «Следует ли мне делать то, что у меня хорошо получается, или то, что я люблю? Попытать счастья или сделать безопасный ход?» Пока однажды осенним утром, 24 года спустя после ухода из Колумбии, я не ушел из еще одного авторитетнейшего нью-йоркского издания, газеты New York Times, опять-таки не обеспечив себе запасной аэродром.

Но на этот раз странной авантюрой, которую я собирался предпринять, было не путешествие на велосипеде через полстраны; это было написание книги. Вот этой.

Сейчас, размышляя об успехе и поражении, я не так часто думаю о собственных перспективах, чаще – о перспективах моего сына Эллингтона. По моему мнению, я уже более или менее вырулил на тот путь, на который собирался вырулить. Но Эллингтон?.. Может случиться что угодно.

Я начал собирать материал для этой книги примерно в то время, когда он родился, а опубликована она будет сразу после его третьего дня рождения. Так что те годы, которые я потратил на работу над книгой, почти точно совпали с периодом его жизни, который неврологи считают критически важным в развитии ребенка. Опыт написания этой книги – и особенно встреча с исследованиями мозга, о которых я писал в главе первой, – глубоко повлияли на мое представление о том, что это такое – быть родителем.