– Подожди, – вдруг уперлась Анна. – Дай отдышаться…

– Конечно, – неожиданно смутился Бравин и двинулся следом за Гольцовой, непонятно зачем отправившейся осматривать Жанкину квартиру.

Оказавшись на кухне, Аня замерла возле окна, так и не рискуя повернуться к Руслану Викентьевичу лицом: ей почему-то было неловко на него смотреть, он неожиданно показался ей жалким и неуверенным, легко отпустившим ее в тот момент, когда так требуются мужские сила и волеизъявление.

– Анечка, – снова прошептал Бравин и начал целовать ее в шею с такой нежностью, которая, скорее, раздражала, чем возбуждала. Но Анна знала, зачем она здесь, поэтому решительно обернулась к Руслану Викентьевичу, взяла его за руку и повела в комнату, желая закончить все это прямо сейчас, чтобы потом просто уехать и никогда больше не видеться. Интуиция ей подсказывала, что она сделала неверный выбор, сочтя проявление долгого мужского воздержания за грубую страсть, которой так хотелось подчиниться тогда, в машине, и здесь, в прихожей. Но на самом деле, она это уже чувствовала, Бравин – плохой любовник. Или, наоборот, для кого-то очень хороший. Для того, кто не знает этой тихой нежности в семье. «Например, для Жанны», – подумала она и дала возможность раздеть себя, не проявив встречной инициативы в адрес партнера. Впрочем, Руслан Викентьевич в этом и не нуждался. Не торопясь, как будто они знакомы ту самую пресловутую тысячу лет, он снял с себя брюки, аккуратно сложив, повесил их на стул и, оставшись в рубашке, лег рядом с Аней.

– А это? – хрипло поинтересовалась она и расстегнула пару пуговиц.

– Сейчас. – Бравин тут же стянул с себя рубашку, на носки Анна решила не обращать внимания.

Все, что происходило потом, очень мало напоминало тот секс, о котором мечтала Гольцова. Руслан Викентьевич действовал с невероятной осторожностью, заботясь о том, чтобы удовольствие получила именно она, Аня. И она действительно его получила, и даже не один раз. Тогда в порыве благодарности Анна открытым текстом спросила Бравина о том, что бы предпочел сейчас он. И, немного смущаясь, Руслан Викентьевич попросил, чтобы она повернулась к нему спиной, и это так напомнило ей почти ежевечерний секс с Гольцовым, что она просто закрыла глаза и терпела досадное совпадение, пытаясь определить, сколько тому еще осталось до конца. И когда у Бравина все состоялось, она с облегчением выскользнула из-под него и легла рядом, стараясь не касаться его разгоряченного тела.

– Спасибо, – глухо поблагодарил Руслан Викентьевич, а Аня насторожилась, ей померещились слезы в его голосе. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что это действительно так: лежавший с ней рядом мужчина, крупный и жестко скроенный, тихо плакал, уставившись в потолок.

Смотреть на это было невыносимо, Анна встала с дивана, сгребла валявшуюся на полу одежду и ушла в душ, ломая голову над тем, что же произошло. Такую реакцию она видела впервые, хотя сама неоднократно ловила себя на том, что после бурной разрядки испытывает состояние, близкое к слезам, но она – женщина, это объяснимо.

«Все люди разные», – стоя под душем, рассуждала Аня, но от готовности извинить Бравину его минутную слабость легче не становилось. То несовпадение представлений и реальности, которое ощутила сегодня Гольцова, томило ее, заставляя признать, что все это напрасно, что «от добра добра не ищут», что «не нужно подчиняться порывам и совершать необдуманные поступки». «Какие же они необдуманные?!» – со злостью пресекла Анна преступный ход мыслей и вылезла из душа с четким решением – отношений с Бравиным не продолжать.

Пока Гольцова занималась самоанализом, стоя под струей воды, Руслан Викентьевич, как дисциплинированный солдат, собрал за собой диван и сложил в пакет использованное белье, чтобы выбросить его в мусоропровод. Ход его рассуждений был до примитивного наивен: конечно, он не предполагал, что Анна расторгнет отношения с мужем, но в том, что они станут любовниками надолго, Бравин почему-то не сомневался. С его точки зрения, по-другому просто быть не могло. Правда, когда Аня появилась перед ним уже одетой, его уверенность пошатнулась: Гольцова выглядела какой-то отстраненной, как будто сидела на совещании, а не принимала душ после продолжительного, так, во всяком случае, ему показалось, секса.

– Мы уже уходим? – Руслан Викентьевич представлял себе все несколько по-другому.

– Ну, раз диван уже собран, значит, да, – довольно язвительно ответила Анна и присела рядом с Бравиным. – Мне уже пора.

– Мы даже не поговорили, – расстроился Руслан Викентьевич, естественно, не понимая, как невыигрышно он смотрится рядом с нею, в трусах и носках, явно купленных им самим, и то на скорую руку.

– О чем? – удивилась Аня, готовая к тому, что после сказанных ею слов он просто быстро оденется и выйдет отсюда вместе с нею. Все же и так понятно.

– Подожди меня минуту, – попросил Бравин. – Как-то неудобно с тобой почти голым разговаривать.

– Так оденься, – непринужденно посоветовала Анна и отвернулась, чтобы не смущать его.

Одевшись, Руслан Викентьевич присел рядом, взял Аню за руку, поцеловал ее и снова произнес: – Спасибо.

– Пожалуйста, – зачем-то ответила Гольцова, но руки не отняла, хотела понять, что будет дальше.

– Я купил шампанское, фрукты. Давай хотя бы немного посидим вместе. Ведь неизвестно, когда в следующий раз появится такая возможность.

– Неизвестно? – Анну это задело.

– Конечно, – Бравин не чувствовал подвоха. – Все будет зависеть от тебя.

– А от тебя?

– А со мной все просто. Сниму квартиру и буду тебя ждать.

– Послушай, – Аня никак не могла назвать Бравина по имени, – это не совсем правильно.

– Это совсем неправильно. – Руслану Викентьевичу казалось, что он ее понимает. – Но что поделаешь? Вряд ли ты решишься на что-то, кроме эпизодических встреч.

«Я и на эпизодические-то соглашаться не собиралась», – подумала Гольцова и жестко произнесла:

– Мы не будем больше встречаться.

Бравин изменился в лице.

– Так будет лучше. – Анна зачем-то начала что-то объяснять. – И честнее.

– Честнее в чем? – с трудом выдавил Руслан Викентьевич.

– Честнее в том, что «эпизодические встречи», как ты говоришь, – напрасная трата времени.

– Тогда зачем все это?

– Для меня это было важно.

– Было? – Голос Бравина дрогнул, и он взглянул на Гольцову с такой неподдельной печалью, что та, не выдержав, опустила голову. – Ты пытаешься судить обо мне по одной-единственной встрече. А она не самая лучшая, ведь правда? Может быть, ты рисовала себе нечто совсем другое, а я не оправдал твоих ожиданий?

Анна поежилась: интуиция Руслана Викентьевича потрясла ее, она промолчала.

– Пожалуйста, дай мне еще один шанс, – попросил Бравин, и Аня почувствовала, что еще одно слово, и она расплачется от жалости к нему и от презрения к себе самой. «Зачем я во все это влезла?» – Гольцова была готова встать перед Русланом Викентьевичем на колени и просить прощения за этот глупый эксперимент, который она проделала над собой, пытаясь определить всю меру своей порочности и тайных желаний. Анна легко могла предположить, что он обернется для нее разочарованием, но вот о том, что он может обернуться для Бравина трагедией, она даже и не подумала. Разве нас волнует судьба тех, кого мы бездумно втягиваем в процесс познания самих себя?! Но зато, как потом мы ненавидим их за то, что они невольно заставляют нас испытывать чувство вины. Руслан Викентьевич не заслуживал такого отношения. «Кто угодно, только не он!» – взмолилась Аня, но тем не менее не нашла в себе сил обнадежить человека и пообещать ему хоть что-нибудь. Поэтому вместо уклончивого – «как бог даст», «как жизнь сложится», «время покажет» – она с трудом вымолвила: