В ответ американские «коллеги» заметили, что давно ждали его визита. Для Полещука это был сюрприз, ведь прошло десять лет с момента его последнего контакта с сотрудниками ЦРУ!

Он поинтересовался, как удалось новым друзьям вычислить его прибытие в Нигерию и то, что он — Уэй.

— Очень просто, Леонид! — засмеялся Лоунтри, который, судя по его поведению, выступал за старшего. — Ну, во-первых, если вы помните, вас в аэропорту встречал некто Будкин, о котором нам давно уже известно, что он — разведчик.

Во-вторых, в своем посольстве вы заняли ту же должность, которую до вас занимал некто Пономаренко, принадлежность которого к советской внешней разведке у нас также не вызывала сомнений. Он полковник КГБ, не так ли? Кроме того, по прибытии в Лагос вы заняли его квартиру и стали пользоваться его автомашиной…

Полещук слушал, стараясь скрыть свое удивление, смешанное с восхищением: «Все гениальное — просто!»

Чтобы как-то сгладить произведенное на собеседника обескураживающее впечатление, Лоунтри уже более мягким тоном продолжал:.

— Если вас не шокируют эти подробности, я могу и дальше перечислять признаки, по которым нам удалось установить, что вы принадлежите к противоборствующей спецслужбе, — Лоунтри лукаво подмигнул Полещуку и снова засмеялся.

— Да-да, конечно, продолжайте…

— Все свободное время вы проводите в обществе своих коллег. Даже на пляже, в посольской купальне, вы пьете пиво только в их компании. В то же время избегаете общения и свысока смотрите на остальных советских дипломатов, не так ли? Это естественно, ведь они все от вас в той или иной мере зависимы… Достаточно одного вашего слова, намека на их явную или мнимую неблагонадежность, и любой из ваших «чистых» дипломатов первым же рейсом будет отправлен в Москву и нескоро сможет снова попасть за границу, если вообще сможет…

Разумеется, я говорю лишь о тех сотрудниках советского посольства, чьи позиции не подкреплены родственными связями с высокопоставленными чиновниками из МИДа и ЦК КПСС…

Надеюсь, я не открою тайны, если скажу, что ваши посольства за рубежом — это вовсе не посольства Советского Союза, как написано на табличке при входе в них… Это — посольства партийной номенклатуры со Старой площади, чиновников МИДа и генералов КГБ, куда они пристраивают своих детей и детей своих родственников и близких друзей…

Простите, я несколько отвлекся от темы… Вернемся к признакам, мистер Уэй?

— Да-да, конечно… Очень увлекательно!

— Так вот… В отличие от настоящих дипломатов вы и ваши соратники не больно жалуете даже посла, а уж о соблюдении вами трудовой дисциплины и говорить не приходится: в рабочее время вас не найти в посольстве, потому что вы постоянно находитесь в городе якобы по личным делам…

В дополнение ко всему вы еще и часто появляетесь в посольстве в нерабочее время, особенно вечером, подолгу там задерживаетесь, когда остальные ваши соотечественники отдыхают или развлекаются… Все сотрудники вашей резидентуры имеют возможность свободно общаться с местным населением и гражданами других стран, находящимися в Лагосе по служебным или каким-то другим делам, особенно с теми, контакты с которыми рядовым советским дипломатам не рекомендованы или категорически запрещены…

Ваши коллеги, офицеры резидентуры, свободно посещают рестораны, бары, казино, тратят большие деньги на угощение своих сотрапезников или компаньонов, чего не может себе позволить «чистый» дипломат вашей миссии в Нигерии…

Словом, признаков, демаскирующих ваш истинный статус, у нас набралось предостаточно». К тому же вашу фотографию мы переслали в Лэнгли… Ответ оттуда лишь подтвердил наши догадки… Нет-нет! Я ошибся — это не догадки, а математически выверенные расчеты… Вот так мы узнаем «кто есть кто»…

Обратите внимание, мистер Уэй, я рассказал вам все как на духу. Это свидетельствует о том, что у нас секретов от вас нет… В будущем я надеюсь на взаимную искренность!

Заметив, как при этих словах заерзал в кресле Полещук, Лоунтри поспешил добавить:

— Вы с чем-то не согласны?

— Нет-нет, я согласен… со всем. Но будет лучше, если вы станете называть меня просто Леон…

— Нет проблем, Леон! Впредь я буду называть вас только так!.. Возвращаясь к поднятой теме, могу лишь добавить одно: в своей работе по выявлению сотрудников КГБ среди советских дипломатов, впервые прибывающих в Лагос, мы используем те же признаки, что и вы… Или я ошибаюсь, Леон?

— Нет-нет, все так… Мы, конечно же, пользуемся той же методой! — поспешил заверить своих новых знакомых подполковник, хотя все услышанное явилось для него полной неожиданностью. Нельзя же давать повод своим операторам заподозрить в нем беспросветного невежду!

Разумеется, разведчики резидентуры ЦРУ в Лагосе Лоунтри и Хьюз не столько обрадовались чудесному воскрешению агента Уэя как таковому, сколько преимуществам, которые сулила его новая должность.

Американцы отдавали себе отчет, что направление главного удара советской внешней разведки пролегает далеко за пределами Африки, но вместе с тем не могли не учитывать и того, что перед ними не рядовой оперработник, а заместитель резидента. Заместители советских резидентов по контрразведке, они и в Африке на вес золота…

Сотрудничество было полностью восстановлено.

Конспиративные встречи с Уэем стали регулярно проводиться в автомашинах посольства США, а затем в специально снятом американской резидентурой особняке.

Однако напрасно надеялись новые операторы Уэя и их руководители в Лэнгли, что с помощью вернувшегося из небытия агента на них обрушится водопад информации.

Советская резидентура в Лагосе — заштатная опер-точка, и Полещук при всем желании побольше заработать, предоставляя своим работодателям интересующие их сведения, испытывал объективные трудности — ну не доходят до него секреты вселенского масштаба, и все тут!

Теперь Уэй на практике познал, что подразумевал Беллингхэм под принципом пилы: «ты — мне, я — тебе». Для Полещука-агента это означало: «нет секретов — нет денег».

Отсутствие серьезной информации не замедлило сказаться на отношении Лоунтри и Хьюза к Полещуку — оно заметно охладело. Полещук старался не замечать изменений в поведении своих операторов, продолжая исправно поставлять хоть и незначительную, но полезную информацию, поэтому наличные деньги на выпивку и на сексуальные забавы у него не переводились.

Вместе с тем рисковать разоблачением за гроши Полещук не собирался и, чтобы получить от своих хозяев «по максимуму», предпринял обходной маневр.

На ближайшей явке он довел до сведения своих шефов; что по завершении африканской командировки его прочат на приличную должность в центральном аппарате управления «К» (внешняя контрразведка) Первого главка КГБ СССР.

Сразу вслед за этим Уэй поставил вопрос об увеличении жалованья. Заядлый картежник, он верно рассчитал, что «туз, он и в Африке туз», и не ошибся.