Уйти с титана оказалось куда легче, чем думал Асаван.

Он исполнил задуманное два дня назад. Все, что пришлось для этого сделать, — это медленно спуститься через все палубы. Тем не менее спуск этот показался Асавану нисхождением по восьми миллионам винтовых лестниц.

Ну хорошо, возможно, лестниц было чуть больше четырех. Но к тому времени, как Асаван добрался до земли, он смаргивал пот с глаз и проклинал скверную физическую форму. На низших уровнях титана в узких коридорах горели красные лампы аварийного освещения. Спертый воздух был наполнен священным фимиамом, посвященным Богу-Машине, и молитвами верующих. Именно из их преданности и хвалы черпал силы «Герольд Шторма».

— Стоять, — рявкнул машинный голос, и Асаван повиновался. Он даже поднял руки, подражая неуверенной капитуляции. — Что ты здесь делаешь? — потребовал голос.

«Здесь» было основанием таза титана, залом, освещенным мерцающим желтым сигнальным светом. Шесть аугментированных скитариев стояли вокруг люка в полу. Само помещение качалась взад-вперед согласно поступи титана.

— Я покидаю титана, — сказал жрец.

Скитарии переглянулись, блеснув заменявшими им глаза линзами. Воздух дрожал от вокс-переговоров. Они были в замешательстве. Это… это не имело смысла.

— Ты покидаешь титана, — наконец выдавил один из них, похоже главный. Глазные линзы вращались, сканируя человека.

— Да.

Главный, чье лицо было явно более бионическим, чем у других, издал череду машинных кодов. Асаван уловил в них команду «ошибка / отклонить просьбу».

— «Герольд Шторма» сейчас находится в движении.

Асаван это знал. В конце концов, зал ведь двигался.

— Титан идет, я знаю. Но я все равно хочу выйти. Эта служебная лестница приведет меня к бедру левой ноги и к укреплениям в голени, ведь так?

— Именно так, — подтвердил лидер скитариев.

— Тогда прошу меня извинить. Я должен идти.

— Стоять.

Асаван подчинился, но все это уже начало его утомлять.

— Ты хочешь оставить титана, — повторил скитарий. — Но… почему?

Вряд ли стоило сейчас устраивать дискуссию о кризисе веры и внезапном желании ходить по городу и помогать людям своими собственными руками.

Асаван дотронулся до медальона на шее, знака почетного члена Экклезиархии Терры и священника, имеющего право проповедовать слово Императора в Его ипостаси Бога-Машины Марса.

Скитарии смотрели на символ в течение нескольких секунд — на двуглавого орла и разделенный череп на заднем плане — и затем опустили оружие.

— Благодарю, — выдавил вспотевший жрец. — Теперь, если вас не затруднит, вы не могли бы открыть этот люк?

В животе замутило при взгляде вниз. Двадцатью пятью метрами ниже проносился разрушенный рокрит магистрали Хель.

Цепляясь пухлыми руками за черную железную лестницу, он спускался, перекладина за перекладиной, под порывами ветра. Лестница шла по бедру титана. Над Асаваном с лязгом захлопнулся люк.

Что ж, будь что будет.

Ниже колена Бога-Машины еще один люк преградил ему путь в массивную голень. Асаван услышал сервомоторы турелей, которые находились сейчас как раз под ним и двигались из стороны в сторону, выискивая врага.

Почти целая минута ушла на то, чтобы управиться с колесом люка, но теперь жрец был исполнен энтузиазма, оказавшись почти у цели. Он прошел по освещенным красными огнями спиральным коридорам, избегая зал, где в могильной тишине стояли ряды скитариев.

Теперь движение титана было физически почти невыносимо. Асавана швыряло о стены и несколько раз сбивало с ног. Так близко к земле гравитационные стабилизаторы помогали мало. Все вокруг с тошнотворной силой сотрясалось каждые одиннадцать секунд, когда очередная нога соприкасалась с дорогой. Асавана вырвало, и он попытался не рассмеяться. Он старался держать равновесие, пробираясь по стальным костям в лодыжке шагающего гиганта-машины. Возможно, в конце концов, идея была не такой уж и великолепной.

И теперь настал черед самой трудной части плана.

Последний люк открывался в ярусной когтеобразной ступне титана, где были ступени для того, чтобы батальоны скитариев могли спускаться и подниматься, когда «Герольд Шторма» не двигался.

Высадка же с титана во время движения обещала быть… захватывающей.

Асаван рывком открыл крышку люка на скрипящих петлях, схватившись за ближайшие поручни и в ужасе наблюдая за землей. Он ждал, пока дверь окажется на уровне земли. Когда это произошло, тучный жрец побежал, чертыхаясь и сопя, по ступеням.

Нога с грохотом опустилась на землю, стряхнув Асавана. Он полетел на шоссе.

В нескольких метрах от него громадная военная машина подняла ногу, чтобы сделать следующий шаг. Визжа и не понимая, что делает, Асаван Тортеллий, тряся всеми подбородками, бросился наутек, подальше от поднимающейся ноги и ее неизбежного спуска. Последнюю часть дистанции он преодолел в прыжке, тяжело приземлившись.

Титан двинулся дальше, его ужасающие ноги все так же громыхали, а человек лежал на спине, судорожно хватая воздух.

Так закончилась наименее достойная высадка из титана «Император» за всю историю Империума.

Это было два дня назад.

С тех пор положение Асавана ненамного улучшилось, но, хвала Трону, он делал работу Императора.

Его путешествие по магистрали Хель (которое он решительно назвал «паломничеством») началось с довольно не вдохновлявшей ноты. Кое-как поднявшись на ватные ноги и отыскав ботинок, потерянный при падении, он отправился по широкой дороге, сжимая сумку с обезвоженными припасами и пакетами с электролитом.

Вне титана, который сейчас шагал куда-то вдаль, Асаван понял, какая мертвая тишина может царить в городе. Рев орудий и военных машин был приглушенным бормотанием и, казалось, доносился из других, далеких миров. Вокруг стояла такая тишина, что начинало звенеть в ушах.

Он сошел с шоссе и направился через торговый район, который сильно пострадал за несколько недель до этого. Раскуроченные танки — и имперские, и вражеские — усеивали центральную площадь, и вокруг каждого лежали тела. Красные мухи — жирные и крупные тропические насекомые, настоящая чума джунглей, — кишмя кишели здесь, одеялом накрывая тела погибших и пожирая их.

Жрец не был готов к запаху объятого войной города. На спине титана, возвышавшегося над полем битвы, он был далек от того, что принцепс, да благословит ее Император, называла «мерзким биологическим побоищем».

Запах был чем-то средним между смрадом скопившихся в большом количестве нечистот и вонью испорченной пищи. Его вновь вырвало в середине пути через площадь. Он заночевал в разбитой башне «Леман Русса». Танк был наполовину погребен в стене, которую и протаранил. Независимо от того, что случилось с экипажем, священник не собирался расследовать эту тайну. Его вполне устраивало, что их не было внутри — ни живых, ни тем более мертвых.