бояться, мама. Кончится любовь — что-нибудь да останется вместо нее.

— Что? Что останется?

— Ну, долг, обязанность, уважение… память о любви… Откуда мне знать? Только без опоры не останусь. Ах, мама, ты бы знала, каких людей я встречала за это время! Когда-нибудь тебе расскажу о них.

Екатерина Васильевна, вконец отчаявшись, развела руками:

— Но тебе не с ними жить, а в своей семье!..

— Я и живу в своей семье! Не понимаю, как еще надо жить?

— Нет… Это просто невыносимо. Наверное, мне придется с твоим мужем поговорить. Может, хоть он что-то поймет. Так где он?

Прошло больше часа, как Елена видела Арсена с той женщиной. Где же он? Что матери сказать? Она увильнула от ответа.

— О чем ты хочешь с ним говорить?

— Я сама знаю, о чем!

Елена встала, убрала стаканы, сахарницу, поставила все на подоконник, накрыла салфеткой. Мать внимательно следила за ее действиями.

— У тебя нет кухни? Где же ты готовишь, стираешь?

— Во дворе есть очаг.

— Вот как?! Значит, готовишь на костре, как цыганка?

— Почему как цыганка? Хозяйские ключи у нас, когда надо, пользуемся их кухней. Но летом, в жару, лучше на костре. Так даже вкуснее получается, с дымком.

Мать недовольно покачала головой.

— На все-то ты найдешь ответ… С детства такая. Помню, однажды разбила чайник, когда я стала тебя отчитывать, ты сказала, что он все равно был старенький.

Елена засмеялась, она помнила этот случай, хотя и забыла свои слова. Потом прислушалась к шагам во дворе.

— Кажется, Арсен.

Арсен вошел веселый и возбужденный. Последнее время такое с ним было редко. Увидев тещу, вставшую ему навстречу, и не зная, как ее назвать — то ли мамой, то ли по имени-отчеству, — просто обнял ее и расцеловал в обе щеки.

— Что же вы телеграмму не дали? Мы бы встретили как надо. — Не ожидая ответа, он обратился к Елене: — Вы уже обедали, Леночка?

— Нет, мы тебя ждали, — отозвалась Елена, явно сбитая с толку. Она внимательно, но украдкой наблюдала за мужем, пытаясь найти на его лице хоть какие-то признаки того, что рядом с той женщиной был все-таки он. Но кроме веселого возбуждения лицо Арсена ничего не выражало. И Елена успокоилась, решив, что обозналась. — Ну, садись, я сейчас накрою на стол. Ко вчерашним котлетам картошки нажарить?

— Как? Мы будем есть вчерашние котлеты?

— Конечно, — сказала Елена, облегченно посмеиваясь, настроение Арсена постепенно передалось ей. Единственная догадка относительно причины его приподнятого настроения, мелькнувшая у нее, — это то, что Арсен нашел хорошую работу. И, в общем, она была недалека от истины — муж решил вернуться в каменный карьер, но сказать об этом Елене пока не решался.

— Нет, Елена, обед придется отложить на часок. В честь праздника будем есть шашлык из свежей осетрины.

— Какого праздника? — не поняла Екатерина Васильевна.

— Разве ваш приезд — не праздник?

— Ну, если из-за меня, лучше обойдемся котлетами. Я же не просто так приехала, нам поговорить надо…

— А где осетрина? — вклинилась Елена, испугавшись, что Арсен тут же сядет, чтобы начать разговор.

Арсен, однако, не сел, а сказал тем же веселым тоном:

— Я знаю, о чем будет разговор, но лучше, чтобы он был за обедом. Слышал, что на сытый желудок люди бывают благодушнее.

— Так где же осетрина? — повторила Елена, решив, что для начала было сказано достаточно.

Арсен вышел и через несколько секунд вновь появился в дверях, держа за жабры пятикилограммового осетра.

— Вот он, красавчик! Полчаса назад плавал в море. У одного красномордого типа купил. Он, наверное, случайно на крючок подцепил. Мы с ним вместе вытаскивали из воды, бился, как бешеный! Ну, давайте, дорогие женщины, займитесь рыбой, а я костер организую.

Спустя час они уже сидели за столом, на котором, помимо съестного, красовалась бутылка белого сухого вина. Впрочем, кроме Арсена, вино никто не пил. Елене в ее положении нельзя было, а Екатерина Васильевна, сделав глоток, поморщилась и отставила стакан, заявив, что это — чистый уксус. За обедом Арсен расспрашивал про тестя, про Дмитрия, об их здоровье, делах. Екатерина Васильевна отвечала более или менее подробно, но где-то подспудно на всех давила атмосфера скрытой напряженности, никто не знал, как пойдет и чем закончится предстоящий разговор.

Его начала Екатерина Васильевна, как бы между прочим обращаясь к дочери — не соскучилась ли она по родному дому, по отцу, по брату, подружкам и вообще по родным местам. Елена помешкала, надеясь, что вместо нее ответит Арсен. Но тот молчал, опустив голову и сосредоточенно разглядывая листочек петрушки.

— Есть немного, — неуверенно пролепетала Елена, исподлобья глядя на мужа.

— Ну вот видишь! — обрадованно подхватила мать. — И папа очень тоскует по тебе. Да и подружки при каждой встрече спрашивают: неужто так ни разу и не приедет?

— Куда мне, мама, с моим-то животом?… — усмехнулась Елена.

— Самый раз с животом и ехать. Там и родишь. Слава Богу, больница у нас — через улицу перейти, и при ней родильное отделение. Там сейчас тетя Даша работает старшей сестрой. И врачи хорошие. Побудешь с нами, пока дитё не окрепнет, а там и вернешься.

— Ну, родить она может и здесь, — напомнил Арсен, продолжая изучать листок петрушки. — Здешние врачи, я думаю, не хуже тамошних.

Екатерина Васильевна смотрела на него так, как будто старалась понять, откуда здесь появился этот человек.

— Не знаю, — буркнула она, — может, и не хуже. Только ребенок не станет вечно жить в больнице.

— Почему же в больнице, мама? — почти возмутилась Елена.

— А куда вы его возьмете? В эту каморку?

Ни Елена, ни Арсен не нашлись что ответить на эту запальчивую реплику.

— Молчите? — продолжала Екатерина Васильевна. — Нет уж, мои милые. Раз вы решили обзавестись ребенком, так будьте любезны — создать ему соответствующие условия для жизни. А здесь он у вас через неделю зачахнет — ни света, ни воздуха, ни каких-либо удобств, летом духота, зимой холод. А ведь ребенка кормить надо, каждый день купать, без конца стирать пеленки, сушить и гладить, у вас же, вон гляжу, и утюг-то некуда включить! Поймите же наконец, что ребенок — не игрушка, а живой человек, и за ним нужен уход, условия — и санитарные, и гигиенические!

Екатерина Васильевна, по всему было видно, нарочно упирала на эти устрашающие слова, чувствуя, что они в достаточной мере отражают положение дел. Это видно было по тому, как молодые подавленно молчали, не зная, чем ей возразить. Арсен, правда, подумал было сослаться на многолетний опыт своих односельчан в этих делах, но потом решил,