Словом, взбаламутил Ефим артель. Собрались. Придумали отговорку для соседей и помчали по реке. Конечно, не так резво, как «Карась», но все же весьма споро. Две пары весел и одержимые целью сменяющиеся гребцы – это достаточно серьезно.

Сибирские реки только кажутся безлюдными. На самом деле по берегам достаточно народу. Во всяком случае, для того, чтобы увидеть приметную лодку. А «Карась» был достаточно приметным суденышком, и не привлечь к себе внимание не мог. Ну хотя бы тем, что такие маленькие пароходы здесь не встречались. Катера с гребными винтами – те еще да, а вот колесные лодки уже нет.

Петр с Митей задержались в Енисейске, и артельщики нагнали их там. Затем снова гонка. Потом… Они их потеряли. Начали тыкаться то в один приток, то в другой. Но, как бы то ни было, речек, доступных для такой большой лодки, пусть и с мелкой посадкой, не так много. Поэтому в конце концов артельщики их настигли и теперь рассматривают, как эти двое моют золото.

В речку входить не стали, поняв по выносимой мути, что до прииска не так уж далеко. Припрятали свою лодку и, обойдя верхом, по скалам, вышли в эту долину. Остаться никто не пожелал. Словно и не доверяли уже друг другу. Кузьма Андреевич диву давался, недоумевая, его ли это артель. Нет, с Ефимом все ясно. Но Егор и Илья удивляли. Да что они, он сам себе удивлялся, ведь налегал на весла с неменьшим усердием, чем они, и никто его не подгонял.

И ведь не первый год золотом пробавляются, грешным делом думал, что его дурная напасть не коснется. Ан нет, вот он здесь, как тать, таится и изучает старателей издали. И что самое паршивое, даже мысли нет подняться во весь рост, подойти к ним, поздороваться, переговорить чин чином. Оно вроде сам и говорит о том, но ищет оправдания, чтобы так не поступать.

– Нет, Андреич, не по зубам нам этот орешек. Пупки надорвем, – наконец подал голос Илья. – Сплошная галька. Берег не так высок, штольню бить не получится, надо снимать верхний слой. Кайлом и лопатой намучаемся хуже горькой редьки. Им-то что, водой вымывают себе и не жужжат. Вон насколько берег уж отступил от русла.

– Конкретное что сказать хочешь? – скосил на него взгляд Кузьма Андреевич.

– А что тут говорить. Даром, что ли, столько времени весла ворочали, не одну сотню верст позади оставили. По доброй воле они ни местом, ни хабаром не поделятся. Эвон из какого далека зашел Петр-то. Старательским ремеслом захотелось овладеть. А ведь под это дело он даже специально пароход построил и на механизмы всякие потратился изрядно. Все ясно, в этом году намоет золотишка, а на следующий понагонит сюда людишек, да со своими машинами. Плакало тогда наше верное место.

– Мути нагнал, а по делу ничего и не сказал, – отмахнулся Кузьма Андреевич, отмечая про себя, что Илья сказал «наше верное место».

– Решать с ними надо. Наглухо решать, Андреич, – подал голос Егор. – Тайга – она все покроет. А этот их пароходик пусть пока тут постоит. За зиму обучимся работать с машинами и по весне сюда, за хабаром. А то и вовсе можно сплавить его до устья, найти на Сосновой место поглубже и затопить. Иль вовсе спалить, чтобы надежнее. Деньга будет, верное место есть. Наймем стряпчего, он нам враз бумагу выправит. Ты старший, мы с тобой на паях. Вот и будут людишки на нас работать. Уж как-нибудь разгрызут они этот грунт, голытьбы хватает.

– Ишь ты какой бравый, – передразнил его артельщик. – На счету у Петра, почитай, уже семь душ. А человека убить – не трубку выкурить. Это я тебе как фронтовик говорю.

Н-да. Что-то с ним все же не так. Вот не вызвало у него возмущения высказывание о смертоубийстве. Подумать о том, как бы это сделать половчее, подумал. А вот о том, что грех собирается взять на душу, мысль как-то не возникла.

– Если делать, то не сейчас, – тут же засуетился Ефим. – Выждать нужно. Чтобы хабар побольше был. А как засобираются, так и вдарить по ним. Прииск поставить не три рубля нужно, – окинув товарищей бегающим взглядом, пояснил он свои мысли.

В этот момент раздался собачий лай, и вооружившийся биноклем Кузьма Андреевич рассмотрел собачонку Пастухова. Ляля лаяла без злобы, а очень даже игриво. Хотя и звонко. Впрочем, Петр ее и называл звоночком. Это она сейчас с хозяином забавляется. Хм. Еще одна проблема. Пусть старатели заняты работой, но вот эта сторожиха близко точно не подпустит. Вот и над этим еще голову ломать.

– Ладно. В другом месте додумаем. Пошли, мужики…

– Все, это последние. Теперь до самого Красноярска с запасом хватит, – укладывая поленья в поленницу, устроенную на палубе, подытожил Петр.

– Все же не понимаю, чего было на это целый день гробить. Нарубили бы по дороге. Все одно на ночевки становиться.

– А вот и не прав ты, Митя.

– Это почему это?

– Да потому. Не собираюсь я на ночевки становиться. И в путь засобирался именно сейчас намеренно. Потому как полнолуние, и погода вроде как портиться не собирается. Так что чесать мы будем без остановок. Нам до самого Енисея плыть по течению. Минимум полтораста, а то и двести верст отыграем только за счет него. Котел будем заправлять, сплавляясь по стремнине. На Енисее, конечно, придется становиться на якорь, но к берегу подходить все одно не будем.

– А как же ты без сна, дядь Петр?

– А ты догадайся.

– Это я сам рулить буду? – с сомнением, но все же возбужденно выпучив глаза, произнес Митя.

– Именно. Но только днем. Трое суток без сна – для меня это все же перебор.

– А чего как угорелые-то нестись будем?

– А того, друг мой ситный, что больно груз у нас интересный. Как ни крути, а больше двух пудов золота. Мы тут ударно потрудились, не всякий прииск столько собирает за сезон. Так что пока не добежим до Красноярска и не сдадим все это богатство в банк, не будет нам покоя. Уяснил?

– Уяснил. Так, а чего тогда тянем? Прямо сейчас и выйдем.

– Это на ночь-то глядя? Часа через три темнеть начнет. А у нас впереди три порога. А то, глядишь, еще и на залом нарвемся, вот будет нам веселье. Нет уж. Лучше выйдем на рассвете. Так оно надежней. Да и отдохнуть перед дальней дорогой совсем не помешает. Ляжем сегодня пораньше, чтобы выспаться.

– Понятно.

– Ну а раз понятно, то… Хм. Ужинать вроде как рановато. Может, чайку?

– Я сейчас разведу самовар. Только выпечки нет. Некогда было пирогами заниматься.

– Ничего, Митя, мы и без пирогов попьем.

– Завтра, пока ты рулить будешь, я все устрою, – тут же пообещал Митя.

– Гляди, я тебя за язык не тянул, – тут же ухватился за слова парнишки Петр.

– Ну что ты в самом-то деле, дядь Петр. Сказал, значит, сделаю.

Не прошло и минуты, как полуведерный самовар был уже на столе, а Митя, вооружившись ножом, строгал лучины. Еще немного, и из трубы повалил легкий дымок. Митя умудрялся раздувать самовар без сапога. Может, благодаря хорошо просушенным дровишкам, может, еще по какой причине. Но Петр так ни разу и не увидел той самой классической картины с сапогом.